Избранник Газового космоса - Максим Хорсун

Бипланы набрали высоту и поплыли во вражеский тыл. Дикари, завидя их, начали бесноваться. Тучи стрел и дротиков взвились в воздух, но бессильно опали сухим дождем. Пули, выпущенные из кремневых ружей, тоже не достигли цели. Бипланы беспрепятственно добрались до расположения катапульт, зашли на вираж, поочередно пикируя. Черные точки отделились от нижних плоскостей, распустились на земле огненно-черными цветами взрывов. Бомбы были маломощными, но деревянным баллистам хватило. Вспыхнуло жаркое пламя, каким может гореть лишь просмоленное сухое дерево.

Обстрел крепости камнями и зажигательными снарядами прекратился, что лишь разъярило осаждающих. Под прикрытием ружейного огня безгубые волнами захлестнули стены Острова. Птиценогие верхом на диатримах поддерживали своих соратников тучами стрел.

Кшатры огрызались, как могли, но от пулеметов и мортир мало толку, когда противник уже на стенах.

Однако я не ошибся, предполагая, что умненькие драконы приготовили осажденным какой-то сюрприз. Упряжка из четырех быкоящеров подтащила к северной стене огромную повозку, защищенную кровлей. Я подлетел поближе. Зрелище того стоило. Это оказался таран – чудовищной толщины балка, снабженная массивным кованым наконечником в виде головы рогатого монстра. Оттянутый толпой варваров и брошенный их совместным усилием вперед, таран ухнул о стену. Сверху посыпались камни и неосторожные защитники-кшатры. Удар повторился. Я было решил, что дикари просчитались, ведь в основании крепости – первозданный базальт, многие метры сплошного камня, но я заблуждался. Варвары знали, куда бить. После пятого таранного удара стена дрогнула, а после девятого в ней образовался широкий пролом.

Подбадриваемые окриками и палками неповоротливые быкоящеры оттащили таран от пролома, и внутрь крепости хлынули орды птиценогих. Я нырнул вслед за ними. Кшатры не зевали. Они забаррикадировали узкие проходы, подтащили легкие пулеметы и встретили атакующих свинцовой метелью. Даже мне стало не по себе, хотя для пуль я был прозрачнее воздуха. Что говорить о птиценогих и их пернатых скакунах? Пули рикошетили от каменных стен, рвали птиц и пигмеев в кровавые клочья, но дикарям некуда было отступать, сзади подпирали новые толпы. Они давили, словно живой поршень, и, в конце концов, прорвали оборону защитников крепости.

Пощады осаждающие не знали. Никогда в жизни, по крайней мере – в прошлой, не видел я такой жестокости и таких рек крови. Птиценогие и безгубые убивали всех, кто попадался на пути. Я оглох от женских воплей, детских криков, стона стариков, яростного визга варваров и довольного клекота диатрим, походя насыщающихся еще трепещущим человеческим мясом. Чтобы скрыться от мерзкого зрелища, я рванулся сквозь потолочные перекрытия в «королевскую приемную».

«Нила, Нила, Нила!» – думал я, с ужасом понимая, что ровным счетом ничего не смогу для нее сделать.

Вот и преддверие чертогов Исчадия, здесь тишина и покой. Крики умирающих и злорадный хохот врагов достигает каменного вместилища лишь рассеянным эхом. Каштры-телохранители в рясах браминов неподвижно возвышаются у резных дверей. Резня на нижних галереях их не касается. Они должны умереть здесь, у ног своего чудовищного владыки.

Рядом столпились последние паломники. Они с ужасом прислушиваются к происходящему внизу, но при этом в их глазах поблескивает сумасшедшая надежда… нет, не выжить, а быть напоследок принятыми королем!

Странный, непостижимый мир. Мир, отравленный спертым дыханием Брахмы.

Послышались шаги и громкие голоса. В коридоре показались Мирзах и Самех. Припорошенные красной пылью, испачканные в крови, но живые и даже не раненые. Комендант и начальник караванной стражи громко, не стесняясь паломников, спорили.

– Говорю тебе, салар, только один пузырь готов к полету, и на нем будет спасено Исчадие, – твердил коротышка Мирзах. – Я выполню свой долг перед Большим Диваном.

Самех презрительно сплюнул.

– Глаз зрит, достопочтенный, – процедил он, – рассудок покинул тебя. Этот урод, – он ткнул костистым пальцем в сторону двери, – весит больше моего бактра. Пузырь его не поднимет!

– Поднимет, – спокойно ответствовал комендант. – Его и того, кто умеет управлять пузырем. И больше никого. Слышишь, салар?!

– Говорю тебе, Мирзах, – зарычал Самех, – под твоим шлемом не осталось мозгов! Ты как хочешь, а я не собираюсь уступать место в корзине многоголовой крысе! Варвары пришли за ней, пусть и забирают!

– Опомнись, салар, – принялся увещевать его комендант. – Наш долг защищать Остров, а не бежать. Неужели ты, грозный Самех, герой бахскарской войны, сам уподобишься крысе, бегущей с терпящего бедствие мирохода?

– Подыхай без меня, тупой бактр! – рявкнул салар Самех, и, оттолкнув коменданта, устремился в боковой проход.

– Каши, Сулак, дети мои, – негромко произнес Мирзах, и солдаты у дверей пристукнули каблуками. – Помогите салару найти дорогу к истине, – продолжил комендант. – Я сам постою на страже.

Кшатры бросились следом за Самехом. А Мирзах обратился к паломникам.

– На сегодня прием окончен, достопочтенные, – произнес он будничным тоном, как будто не было никакой осады, и кровь не лилась по ступеням подземных лестниц.

Паломники зароптали, но комендант громко хлопнул в ладоши. Из неприметных ниш выскочили служки в рясах. Мирзах кивнул им. Брамины выхватили палки и мигом выставили паломников прочь. Комендант не спеша перезарядил магазинник, вынул из ножен ятаган и придирчиво осмотрел клинок. Похоже, коротышка приготовился к последней схватке.

Вскоре вернулись служки.

– Поднимайте короля на крышу, – приказал им Мирзах, – как погрузите его в корзину, велите от моего имени отправляться. Да призрит за Исчадием Глаз.

Служки поклонились и исчезли.

«Пузырь, – подумал я, незримо витая у коменданта под носом. – Наверняка это воздушный шар. На нем собираются эвакуировать короля. Значит, на воздушном шаре могла бы спастись и Нила, если она еще жива… Нила улетела бы вместе с Исчадием. Она пилот и управится с шаром не хуже любого другого. И весит она немного. Надо найти ее… Глаз зрит, найти – не проблема, но как сообщить ей о шаре?..»

Хреново быть всевидящим, всеслышащим и даже вездесущим, но бесплотным и безгласным духом.

По наитию я просочился сквозь дверь «королевской приемной». И сразу увидел Сандро Урию… И Нилу. Урия лежал неподвижной тушей на помосте, а Нила стояла на коленях рядом, но смотрела не на своего неудачливого телохранителя, а на короля.

Исчадие пускал слюни, мастурбировал, чесался, тупо хихикал, строил глазки, а Нила монотонно повторяла:

– Постигаю тебя, исчадие бездны, отрыжка преисподней, кошмарный сон Брахмы, этот человек – избранный, и асуры должны позаботиться о нем. Постигаю тебя, исчадие бездны…

Я рванулся к Ниле в безумной надежде проникнуть в ее разум и оттуда подать спасительную мысль о бегстве, но мимоходом задел труп Урии. В глазах у меня потемнело, а в груди возникла режущая боль. Я с судорожным всхлипом вобрал в опавшие легкие кислый, насыщенный королевскими миазмами воздух, захрипел, закашлял, открыл глаза…