Мировой кризис. Восток и Запад в новом веке - Тимофей Сергейцев

Вторым важнейшим принципом, который лег в основание проектируемого послевоенного миропорядка, было обеспечение невозможности мирового господства (гегемонии) со стороны одной из трех мировых послевоенных держав. Это прямо обсуждалось в ходе Ялтинской конференции и все три лидера были едины в том, что новый миропорядок должен содержать в себе механизмы, предотвращающие попытки установления мирового господства со стороны кого бы то ни было.

В последнее время мы наблюдаем участившиеся попытки «реформировать ООН». Например, ограничить применение права вето, или вообще отменить оное, или лишить этого права Россию. Различные западные политики и аналитики то и дело заявляют о том, что ООН недееспособна, что она не отражает существующего положения дел и не в состоянии решать возникающие проблемы. На первый взгляд все это весьма правдоподобно, но все же хотелось бы разобраться, что конкретно имеется в виду и какому именно положению дел не соответствует система ООН.

До 1991 года, т. е. до распада СССР, система ООН точно отражала двуполярный мировой порядок. Роль СБ ООН, право вето у постоянных его членов были зафиксированы по результатам войны и являлись продуктом жестких и тяжелых переговоров. Право вето зафиксировано в уставе ООН как единственный механизм, гарантирующий от узурпации кем-либо всю современную систему международного права.

США восприняли окончание холодной войны как свою победу в ней, а крушение СССР – как устранение препятствий на пути к американскому (англосаксонскому) мировому господству. В 1998 году, когда войска НАТО во главе с США бомбили Белград и окончательно расчленяли Югославию, единственное, что смогла сделать ослабленная Россия – бросок десантников на Приштину и разворот самолета Примакова над Атлантикой. США и НАТО действовали в Югославии без санкции СБ ООН, создав прецедент собственной исключительности и собственного превосходства над системой международного права.

Воспроизведение прецедента произошло в Ираке, где США свергали С. Хуссейна не только без санкций СБ ООН и открыто обманув мировое сообщество в отношении наличия химического оружия в Ираке, но и вопреки публичному политическому несогласию с военной операцией со стороны Парижа, Берлина и Москвы. После падения СССР сложилась так называемая однополярная система, а точнее, система с единственным мировым управляющим – США. Право вето у постоянных членов СБ ООН – это единственное, что сегодня противостоит международно-правовой легитимизации и легализации силового американского произвола.

Когда западные политики говорят, что ООН устарела, они стыдливо забывают указать, что именно стоит за этой фразой. ООН устарела, поскольку противостоит как конструкция международного права однополярной мировой системе. До тех пор пока существует нынешний СБ ООН и право вето в нем, американские действия в Югославии или Ираке не будут легитимными и законными, сколько бы они ни тужились это декларировать.

Целью реформ ООН, которые устроили бы США и которые исподволь навязывают США и их вассалы, является ее превращение в механизм легитимизации своего мирового господства. Именно для этого так активно обсуждается отмена права вето или его ограничение. В идеале, американцам нужна такая ООН, которая станет инструментом их гегемонии, а не механизмом, осложняющим ее, как это есть сейчас. Нам следует понимать, что «вопли» о том, что ООН устарела и не справляется, относятся не к тому, что рухнула биполярная система, механизмом международного права в которой и была ООН, а к тому, что ООН не соответствует «новому американскому порядку» – однополярному. ООН «мешает» ему.

Вместе с тем ООН как детище биполярного мира гораздо ближе к миру многополярному, так сказать, «новейшему мировому порядку», о строительстве которого заявляют Россия и Китай, чем к претензии США на мировое господство. Совместно с Китаем мы не против расширения числа постоянных членов СБ ООН с правом вето, например, в лице Индии и Бразилии, но это категорически не устраивает США, поскольку это укрепляет антигегемонистскую функцию СБ ООН, а не ослабляет ее.

Россия могла бы пойти на реформы ООН, которые будут закреплять, конституировать и легитимизировать многополярный мировой порядок, но никак не может пойти на реформы, которые будут делать это в отношении однополярного мира американской гегемонии.

Такова наша политическая цель. За нее мы и будем бороться. В любом случае, какие бы реформы ООН ни рассматривались, принципиально важным является неукоснительное следование двум принципам, заложенным в фундамент нынешнего миропорядка и мирового права его отцами-основателями – Сталиным, Черчиллем и Рузвельтом: система должна не допускать новой большой войны и быть надежной гарантией против любых проектов мирового господства.

Пока США считают себя носителем сверхвласти, они будут идти к своей цели, предполагающей уничтожение не только России, но и Европы, и Китая.

Мы возлагаем на якобы грядущий «многополярный мир» поистине идеалистические надежды. Якобы глобальный однополярный мир остался в прошлом. США уходят – мы сколотим «свою команду» (БРИКС, ШОС и т. д.), гармонизируем интересы в ее рамках и будем «влиять» глобально, определять «правила игры» регионально – и тем самым получим свою долю глобального распределения благ мировой экономики.

Есть несколько вопросов к этим оптимистическим ожиданиям.

Если меняется не что-то, а структура мира, все его послевоенное устройство, то на чем основаны надежды, что эта перемена возможна и тем более должна пройти без мировой же войны? Иначе – как без нее обойтись?

Что вообще мы имеем в виду под «многополярным» миром? Что такое сегодняшний, еще пока однополярный мир? Чем грозит его разрушение? Два (или сколько? три, четыре, пять) полюса должны будут делать то же самое, что сегодняшний один, то есть США? В чем тогда смысл перехода? А если качественно другое, тогда, может быть, дело не в «полярности», не в ее «множественности», а в самой этой новой деятельности? Но тогда надо говорить о ее содержании, а не о форме.

Мы уже жили в рамках биполярного мира. Был лагерь США и лагерь СССР. Механизмы всех мировых процессов обеспечивались их противостоянием. Новые «полюсы», которых мы ждем, означают то же самое? Может, мы безосновательно надеемся на некую «гармонию» центров «влияния», которые в то же время не могут не быть и центрами силы? Мы будем ядром такого центра или сателлитом?

Однополярный мир, управляемый США, несет нам гибель, представляя ее как безопасность, благо и желательное состояние. Дело не в сдерживании США. Это невозможно, они будут двигаться вперед, пока не остановятся сами.

Так что именно сам этот мир должен быть реорганизован, и мы в силах сделать это. Это политика нашего выживания. Но вот каковы при этом должны быть цели реорганизации: возможные, необходимые и достаточные? Общая риторика стремления к «многополярному миру» (или его «естественного наступления») не отвечает на эти вопросы.

В. И. Ленин был не прав. Империализм не стал высшей стадией развития капитализма. Точнее, он стал ею лишь на определенном историческом этапе, он стал венцом XIX века. Империи были еще государствами – при всем кризисе государства, проявившемся в буржуазных революциях и вызванном наукой и промышленным подъемом. Империи включали в свой государственный состав территории, на которые стремились распространить свою власть (отсюда термин «колонии» – то, что будет заселяться), несли за происходящее там фактическую политическую ответственность. Мир был разделен между империями. Баланс между ними означал ограниченность войны, что и являлось собственно международным правом, в чем и состоял так называемый «европейский концерт».