Ворриор и Пиас. Гнев богов - Стелла Так

Чарминг поджал губы. Под его глазами виднелись темные круги.

– Ты что, плохо слушала на уроках? Все эти штуки с тычинками и пестиками работают у мужчин любой сексуальной ориентации. Поверь мне, у Адониса есть множество извращенских отклонений, которые не исключают женщин. Особенно если речь идет о симпатичных девственницах.

– Я ничего об этом не знала, – вяло ответила я, хотя, когда задумалась, вспомнила о паре их странных встреч.

– Думаю, это не для всех было добровольно, – продолжил Чарминг. – Даймонд была юной и красивой, когда Афродита впервые взяла ее с собой на Олимп. Тогда она понравилась многим богам, и прежде всего Адонису. Сомневаюсь, что она осмелилась бы сопротивляться его ухаживаниям.

– Ты хочешь сказать, что он ее изнасиловал? – в ужасе спросила я, думая о моей гордой, красивой и слишком холодной сестре. Это объясняло некоторые вещи. Мое сердце сжалось. – И Афродита это допустила? – тупо спросила я.

Выражение лица Чарминга вдруг стало жестким.

– Афродита богиня любви. Я думаю, она даже форсировала события.

Между нами ненадолго повисла тишина. Я уставилась на Чарминга. На моего племянника! Поверить не могу. Я была тетей. Мир становился все страннее с каждой секундой.

– Значит, ты только… я старше тебя? Если Даймонд было пятнадцать, когда ты родился, значит, я уже существовала в этом мире. Должно быть, мне было пять лет.

Он ухмыльнулся и обнажил ряд белых зубов.

– Это только в теории. Но поскольку я могу называть себя гордым путешественником во времени, то считаю себя на пару лет старше.

– Это сумасшествие!

– Это ты так сказала.

– Теперь я как будто действительно в сериале «Сумеречная зона».

– Можем запустить свое шоу на Netflix.

– Тогда бы оно называлось «Ворриор и Чарминг. Когда боги истекают кровью», – вяло пошутила я.

– Звучит так, будто у нас месячные, – так же неубедительно ответил он, и мы оба глупо захихикали. Я все еще чувствовала себя так, словно меня переехал трактор.

– Ты мой племянник, – прошептала я, и мы посмотрели друг на друга. Действительно. У нас были похожие брови и подбородки. Как и наша магия, вибрировавшая между нами. Я как будто вдруг поняла что-то, для чего была слишком слепа последние недели. – Значит, мы… мы семья? – мой голос звучал хрипло от слез, сдавивших горло.

Семья. Такое странное слово, учитывая, с какими негативными ассоциациями у меня связаны эти пять букв. И вдруг они получили новое значение. Значение, которое не давило на сердце, а сияло, словно лучик солнца, пробивающийся сквозь тень, которую бросало на меня дурацкое детство. Оно разбудило что-то, что, как мне казалось, уже давно умерло. Надежду.

Чарминг грустно улыбнулся. Его рука протянулась ко мне и бесконечно нежно убрала прядь с моего лица.

– Я понял это в самый первый раз, когда тебя увидел. Семья, – прошептал он, прижимаясь своим лбом к моему.

Мы посмотрели друг другу в глаза, и мое сердце переполнилось чувствами. И не только. Еще я сразу же зарыдала. Плач сорвался с моих губ и эхом разнесся по комнате, словно молитва, на которую наконец-то ответили. Часть меня умерла вместе с Мэдоксом, оставляя внутри что-то холодное и жесткое. Что-то, что окрасило мир в темные цвета и сделало все слова, что я произносила, грубыми и саркастичными. По крайней мере, еще более грубыми и саркастичными, чем обычно. Но здесь и сейчас мне казалось, что вселенная подарила то, что я давно потеряла. Я задрожала и обхватила руками шею Чарминга, притягивая к себе, уткнулась лицом в его плечо и лила слезы, которые несли в себе больше исцеления, чем любое средство Дока.

– Какая она? – спросил Чарминг. Он звучал таким же потрясенным, какой я себя чувствовала.

– Даймонд? – спросила я, не отрываясь от него.

Я почувствовала, как он кивнул, сделала глубокий вдох и подумала о своем детстве. Обо всем гневе, всей боли и ранимости, что испытывала в присутствии Даймонд и всей семьи. Сейчас я чувствовала рядом Чарминга, успокаивающую вибрацию магии на моей коже и решила отложить все это хотя бы на короткое мгновение. Одного человека я должна была простить. Ради Чарминга. Моего племянника. И ради себя самой.

– Даймонд замечательная, – услышала я собственный голос. – Она всегда защищала меня. Конечно, своими методами. Жестко и холодно. Но она это делала. Когда мать была на Олимпе, – а она была там чертовски часто, – Даймонд пела мне перед сном. А еще целыми часами играла со мной в парке, потому что у меня не было друзей. Помогала мне со школьными делами, потому что у меня были проблемы, и целовала мне коленки, когда я их разбивала. Она стала бы тебе прекрасной матерью. Намного лучше, чем когда-либо была для нас Афродита.

Мы молчали. Я не знала, как долго это продолжалось. Время, казалось, уже не имело значения, пока мы лежали, обнявшись, и потихоньку исцелялись. Каждый по чуть-чуть.

– И что теперь будет? – спросила я тихо.

– Эм, мы должны вернуть Вирусу тело, – пробормотал Чарминг в мои волосы, заставив меня вздрогнуть.

– Точно. Вирус же еще без головы!

Я посмотрела на тело внизу. Ой. Чуть не забыла про него.

А вот голова, очевидно, помнила, потому что дверь открылась, словно по команде, и рука, держащая голову Вируса, появилась в дверном проеме. Он сердито смотрел на нас.

– А ну хватит тут чаевничать. Верните мое тело, или я стану очень неприятным, – прорычал он.

– Ой, правда? – я враждебно на него уставилась. – Так забирай, его никто и не держит.

– У вас единственный степлер!

– Какая досада.

– А ну степлер сюда!

Я перевела взгляд на Чарминга. Что мне делать? Он ухмылялся, а темные круги под глазами вдруг исчезли. По крайней мере, частично. Теперь в его взгяде сверкнула дьявольская искра. Все ясно. Значит, мы были готовы наконец-то решить вопрос. В стиле Пандемосов.

– Ну, пойдем.

Я схватила танталову цепь, обернула вокруг предплечья и встала, чтобы было удобнее притянуть к себе тело Вируса.

– Иди сюда. Давай я тебе помогу, милый.

Сладко улыбаясь, я схватила голову и потопала в направлении кухни.

– Э, что ты затеяла? – спросил Эш скорее с любопытством, чем обеспокоенно, и уставился на свою пустую руку.

– Похитить своего похитителя, что же еще?

Чарминг пошел за нами смеясь. От этого звука на сердце потеплело, и я широко улыбнулась в ответ. Ладно, возможно, это выглядело немного безумно, но мне все равно. Потрясающе! Когда я в последний раз чувствовала себя такой свободной? С такой ясной головой? Я наконец-то знала, что делать. На кухне Эйдж все еще продолжал сверлить взглядом дырки в воздухе, а Сейлор со скучающим видом потягивал амброзию.