Усама - Леви Тидхар

Мальчишка повернул влево на Джерард-стрит, и Джо за ним. Дошли до площади Ньюпорта, где из земли поднимались несколько колонн, увенчанных украшенной крышей, которые образовывали открытую пагоду. Это было неожиданно. На миг показалось, будто во Вьентьян вернулся, в свою контору, откуда видна была черная пагода. Потом видение пропало, пагода оказалась витиеватой постройкой, похожей на навес от дождя над автобусной остановкой.

Магазины и лавки на площади Ньюпорта обосновались разные. Джо знал, что небольшой проулок, Малый Ньюпорт, соединял ее с Чаринг-Кросс-роуд, но здесь не было книг. Воздух тяготили иные запахи, чем на Джерард-стрит: готовки, только не уток и не лапши. Мальчишка миновал пагоду и исчез за дверью безо всякого номера. Рекламы на площади Ньюпорта было немного. Имелся один паб, окна его покрывала грязь, внутри царил мрак, и Джо никого там не видел. Назывался паб «Эдвин Друд», почему-то Джо вспомнились граффити, и он вдруг ощутил озноб.

Места вроде этого он и прежде видывал.

Джо подошел к двери, в которую вошел мальчишка. Постучал, и дверь открылась – всего лишь на щелочку, в которую ничего было не разглядеть, кроме лица, не китайца, потемнее, по-видимому, хмона или кого-то из тайских группировок, и оно произнесло:

– Чего надо?

– Войти.

Разглядеть за дверью ничего было нельзя, зато можно было запах учуять. Человек по ту сторону двери произнес:

– И не думай об этом, мистер. Тебе места нет.

Джо сработал по наитию:

– Мне нужно повидать мадам Сень.

Лицо, бестелесное, словно бы избавившееся от всяческого крепления к смертной плоти, шумно потянуло воздух сквозь зубы.

– Нет тут никакой мадам Сень. Катись.

Джо порылся в кармане, вытащил банкноту:

– Это освежит тебе память?

Лицо залыбилось и – всего на минуту – перестало давить на акцент.

– У меня с памятью и без того все прекрасно.

– Очень плохо, что того же не скажешь о твоих манерах, – заметил Джо. Он ринулся к лицу, однако обладатель его оказался быстрее, и дверь захлопнулась перед самым носом Джо, едва не защемив ему пальцы. Послышалось громкое клацанье ключа, повернутого в замке.

– Сукин сын! – воскликнул Джо, и не без досады.

Джо крепко бахнул в дверь, но ответа не последовало, да он его и не ждал. Прохожие разглядывали его. Джо отступил от двери, пристально всматривался в нее, но та все равно не открылась. «Я еще вернусь», – бросил он, и от этого ему стало почему-то легче. Он глянул через дорогу на «Эдвина Друда», думая выпить, но обветшалое здание глянуло в ответ темными, заляпанными окнами, отвращая такое намерение. Вместо этого он прошел по Малому Ньюпорту, минуя ларьки, торговавшие благовониями, статуэтками Будды, плакатами с портретом Сун Я Тсена, компасами, фигурками животных из гнутой проволоки, дешевой косметикой и еще более дешевыми духами, прошел дверь, ведшую на лестницу, где написанные от руки объявления извещали, что наверху мисс Жозетт готова давать уроки французского, а мисс Бьянка и Грек держат за пельменной ларек, где он сможет получить рисовое зернышко с выгравированным на нем собственным именем, и вышел на Чаринг-Кросс-роуд.

На этот раз он повернул направо. Проходя мимо входа в подземку, Джо старался не смотреть на него. Он влился в массу людей, шедших на площадь Лестер-сквер и от нее, держал одну руку в кармане, терпеливо дождался, когда сменится сигнал светофора, перешел улицу, миновал театр Уиндэма, миновал Сесиль-Корт, с его рядами антикварных книжных лавок и вошел в Чарингкросскую общественную библиотеку.

Джо всегда любил библиотеки, даром что не смог бы припомнить, когда в последнее время наведывался в какую-нибудь из них. Было что-то от домашнего уюта в пространстве, заполненном рядами книг, которые очерчивали четкие границы порядка, где слышно было лишь шуршание переворачиваемых страниц, шепотки разговоров да приглушенный шум улицы за окнами. Джо прошел в читальный уголок, нашел газеты за неделю, аккуратно развешанные на деревянных рейках и похожих на стаю выбившихся из сил альбатросов. Высвободив нескольких, Джо удалился к свободному столику у стены.

Три дня назад.

На первой странице ничего ни за один из дней.

Три дня назад походили на целую прожитую жизнь.

Ничего на второй странице.

Чья-то прожитая жизнь.

Последний выпуск три дня назад. Третья страница. «Выстрелы в Сохо». Он прочитал: «Сегодня неизвестные открыли пальбу у входа в паб „Красный лев“, разбили стекло и перепугали посетителей. Одной женщине была оказана помощь в связи с мелкими порезами. Других пострадавших не было. „Мы относимся к этому очень серьезно, – заявил представитель полиции, – и мы рассматриваем все имеющиеся свидетельства“».

Никакого Мо. Никакого упоминания о Джо, лежавшем там без сознания. Впрочем, он и не ожидал, что в газетах что-то проскочит.

«Кучеряшки», – подумал Джо. Слово оставило во рту противный привкус. Он подумал: беженцы. Гадал, какими такими свидетельствами располагает полиция. По-видимому, они провели анализ сигаретного пепла. Представил себе их, вооружившихся лупами, разбросанными по всему городу, со сгорбленными спинами, в поисках ключей к отгадкам. Он потянулся за сигаретами, вспомнил, что в библиотеках не курят. Стало быть, никакого ключа для полиции.

Другого рода газета – толстушка-еженедельник. Та же история раздута, помещена в разделе дискуссий, тон возмущенный, винить надо иммигрантов, правительство должно усилить контроль в остающихся колониях, в Палате общин потребовали предоставить больше прав для проведения арестов. Лорды против. «Долго ли еще мы позволим растить наших детей в страхе?»

Джо огляделся. Похоже, в оживленной детской секции страха не испытывает никто. Дети рисовали цветными мелками, листали страницы красочных книжек. Интересно, подумалось, что они читают. На память пришел Майк Лонгшотт: «Книжка-раскраска Усама Бен-Ладен». Страничку под бороду можно оставить – белой. Глаза сделать небесно-голубыми и пустыми.

Вернулся к ежедневной газете, та же информация в следующем утреннем выпуске загнана на четвертую страницу. Заглянул и в номер следующего дня – там вообще ничего, словно бы и не случалось никогда такого. Прощай, Мо.

Хоть и не ждал он ничего от газет, а все ж возмутился. Невидимые люди, подумал. Кто-нибудь где-нибудь оплакивает Мо? Помнит ли о нем кто-нибудь, скорбит ли по нему, желает ли его возвращения? Существует ли он все еще, хоть частично, хоть какими-то признаками – своим запахом, своей улыбкой, прикосновением руки, голосом, каким он говорил, тем, как уши чистил, – существуют ли доселе где-то они, эти потаенные записи, в чьем-то разуме?

Джо отложил газету. Столешница перед ним представляла собой меняющуюся географию размазанных синих чернил и копирок. Он пришел в библиотеку, чтоб обнаружить тело, а его там не было. Тем не менее. Им овладело упрямство, как будто бы ему было что доказывать. Что-то в Джо противилось этому, убеждало его уйти. Не поддался. Оставалось, по крайности, еще одно место, где он все же смог бы отыскать Мо.