Звонок - Кодзи Судзуки

— Резонно. Продолжай.

— Соображаешь? То, что затемнения есть только в реальных сценах — это факт, но постарайся вспомнить, что ты чувствовал, когда все это в первый раз смотрел. Ну, сцену с младенцем мы вчера с тобой разобрали. А как насчет остального? Скажем, эти бесчисленные лица тебе ничего не говорят?

Рюдзи взял пульт и подмотал пленку к нужной сцене.

— Смотри внимательно. На сами лица…

Несколько десятков лиц, словно высеченных на стене, постепенно удаляются, одновременно увеличиваясь числом — вот их уже сотни, тысячи… Но по отдельности все они разные, точь-в-точь как у живых людей.

— Чувствуешь что-нибудь? — спросил Рюдзи.

— Знаешь, как будто меня самого обвиняют… лжец, мошенник.

— То-то и оно! Ведь и я чувствовал то же самое или, может быть, почти то же самое.

Асакава сосредоточился. К какому выводу подталкивают эти факты? Рюдзи ждет. Ждет однозначного ответа.

— Нет, не знаю. Ничего не проглядывает.

— А ты еще подумай. Не торопись, расслабься, и наверняка придешь к тому же выводу, что и я. Мы ведь что думали? Что все это снято на видеокамеру, то есть механическим способом, через объектив, правильно?

— А что, нет?

— А откуда тогда эти мгновенные черные завесы?

Рюдзи стал прокручивать по кадру, пока экран не заволокло черным. Затемнения длится всего три-четыре кадра, а кадр — это одна тридцатая секунды, значит время составляет примерно одну десятую секунды.

— В реальных сценах затемнения появляются, а в воображаемых их нет. Почему? Ты рассмотри картинку получше. Она ведь не матово черная.

Асакава вплотную придвинулся к экрану. Действительно, чернота не однородная. В некоторых местах видны какие-то пятна, как будто белесая дымка.

— Какие-то размытые формы… Как будто остаточное изображение. Когда я смотрел, то чувствовал собственное присутствие в сцене: все реально, ощутимо… Что это может быть?

Рюдзи приблизил к нему лицо, нарочито широко раскрыл и закрыл глаза… моргнул. Черная завеса, черная завеса… Что?

— Это что, моргание? — пробормотал Асакава.

— Оно самое! Все срослось. Человек может видеть вещи напрямую глазами, а может рисовать их в уме. А в уме, разумеется, не моргают, поскольку сетчатка не задействована. А то, что видят глазами — не более чем игра света и тени, отражающаяся в сетчатке глаза. Чтобы предотвратить высыхание сетчатки, мы непроизвольно моргаем. Так что, черная завеса — это и есть закрытые глаза!

Опять появилась тошнота. Первый просмотр видео заставил Асакаву броситься в уборную, но сейчас он еще острее, чем тогда, почувствовал омерзительный холод. В его тело действительно кто-то забрался! Не механизм записал изображение, а чье-то зрение, слух, обоняние, вкусовые ощущения, осязание — словом, все пять чувств — непонятным образом напрямую попали на видеопленку. И этот отвратительный холод в теле, нестерпимый озноб, все это — отражение какого-то человека, через органы чувств впитавшиеся в тело. Все, что видел тогда Асакава, он видел чужими глазами.

Приходилось все время вытирать стекающий со лба холодный пот.

— И вот что! С незначительными отклонениями, среднее число морганий у мужчин двадцать, а у женщин — тридцать раз в минуту. И что получается? Скорей всего, это женские глаза, врубаешься?

Асакава не слышал его слов.

— Хе-хе-хе, что замерз? У тебя рожа как у мертвеца! — засмеялся Рюдзи, — Эй, оптимистичней надо быть! Мы же, как-никак, на целый шаг приблизились к разгадке. Если видео — отражение чьих-то чувств, то и заклинание должно быть как-то связано с волей этого человека. Короче, этот кто-то хочет от нас чего-то!

Но Асакава, похоже, на время утратил способность мыслить. Ушами он улавливал слова Рюдзи, но смысл их до сознания не доходил.

— Как бы там ни было, теперь ясно, что делать. Нужно доподлинно выяснить, кто это такой. А то, чего он при жизни… ну, скорей всего, его давно уже нет… то, чего он при жизни хотел — и есть наше заклинание.

Рюдзи весело подмигнул Асакаве — мол, не дрейфь, и не такое распутывали.

С автотракта Токио-Иокогама-3 Асакава вывел машину на магистраль Иокогама-Сига. Рюдзи безмятежно спал на переднем сиденье, откинув спинку до отказа. Было уже около двух часов, но есть почему-то совершенно не хотелось.

Асакава хотел потрепать спящего Рюдзи за плечо, но отдернул руку. До цели еще далековато. Ехать нужно было в Камакура, но вот куда именно… никаких пояснений на этот счет он не получил. Попробуй, покрути баранку, когда ни направления, ни даже цели поездки не знаешь — у любого водителя нервы сдадут. Рюдзи обещал рассказать подробности в машине, но сам второпях затолкал вещи в сумку, и, едва оказавшись на сиденье, провалился в сон, завещав до Камакура не будить, дескать, он «вчера не ложился». Возле Асахина они съехали с Иокогамской автострады, и, проехав всего каких-то пять километров по Канадзава-кайдо, прибыли к вокзалу Камакура. Рюдзи проспал уже часа два.

— Эй, приехали!

Асакава ткнул Рюдзи в плечо, тот по кошачьи выгнулся, кулаками протер глаза и энергично встряхнул головой.

— Ну вот, я как раз сон смотрел…

— Дальше куда?

Рюдзи приподнялся, высунулся из окна и осмотрелся кругом, соображая, где находится.

— По этой дороге прямо, перед Первыми храмовыми воротами налево, и сразу стоп, — коротко отчеканил он и снова откинулся в кресле, — Хе-хе-хе, а я пока сон досмотрю…

— Какой сон, тут и пяти минут не будет! Хватит дрыхнуть, объясни все толком.

— Да подъедешь — сам поймешь.

Рюдзи уткнулся коленями в «бардачок» и снова засопел.

Сразу за поворотом машина остановилась. Прямо перед ними стояло двухэтажное здание с небольшой табличкой «Мемориальный музей Тэцудзо Миуры».

— Заводи на стоянку, — оказывается, Рюдзи не спал, подсматривая сквозь щелочки глаз. Он довольно пошевеливал ноздрями, как будто нюхал что-то благоухающее.

— Хе-хе-хе, а сон-то я досмотрел! Пять минут — великое дело…

— И что ты там, во сне, делал?

— Ясно что, по небу летал! Обожаю летать во сне…, — Рюдзи с шумом продул ноздри, смачно облизал губы.

В «Мемориальном музее Тэцудзо Миуры» не было ни души. На первом этаже комната примерно пять на шесть, на стеллажах и витринах фотографии и рукописи, на центральной стене доска с краткой биографией этого самого Миуры. Только прочитав биографию, Асакава наконец понял, куда попал.

— Извините пожалуйста, есть здесь кто-нибудь? — позвал Рюдзи. Ответа не было.

Оставив профессорскую кафедру, Тэцудзо Миура скончался два года назад в возрасте 72 лет. Он занимался теоретической физикой и был особенно сведущ в вопросах теории вещества и статистической механики. Но этот, пусть небольшой, музей был обязан своим открытием отнюдь не его профессиональным достижениям. Его темой было научное обоснование паранормальных явлений. В биографии мэтра значилось, что его работы привлекали внимание и за рубежом, но наверняка интересовались ими далеко не все исследователи. Ничего удивительного, что Асакаве никогда не приходилось слышать это имя. Ну, и чего же такого особенного наш профессор наоткрывал? Ответ, вероятно, должен быть где-то на стендах. «…Мысль обладает энергией, и энергия эта…», — начал читать Асакава, но тут услышал шаги по лестнице, обернулся и увидел, что створка двери отодвинулась и из глубины дома показался усатый мужчина лет сорока. По примеру Рюдзи, который уже спешил к нему с протянутой визиткой, Асакава потянулся к нагрудному карману.