Принцесса из борделя - Олеся Рияко

Словно и не заметив этого, он схватил мою ладонь и прижался к ней слегка колючей щекой. Его дыхание было частым, руки холодными, словно он был болен и только мое прикосновение способно было унять боль.

– Простите меня. – Прошептал он, не отнимая мою руку от своего лица, – Если бы я просто проверил, не случилось бы ничего из того, что вам пришлось пережить. – Колдун поднял на меня взгляд. Чистые голубые глаза, казалось, видели меня насквозь… в этот момент я поняла истинную причину своего страха – я не понимала его, как бы не старалась не могла «прочесть» его эмоции, мысли. Луций весь был соткан из противоречий – молодое лицо и седые волосы, глубокий, низкий голос и мальчишеская улыбка, эльфийская благородная стать и руки человека, не боящегося тяжелой работы. Все, кого я знала и видела до сих пор, были мне понятны… даже Банагор был не такой уж и большой загадкой – им управляла ярость и желание быть властелином всего, до чего могли дотянуться его лапы… но что управляло колдуном?

Я смотрела на него, боясь пошевелиться и не зная, что сказать… Что же он так убивается? Не слишком ли много на себя берет… и вообще все это подобострастие с падением на колени и обниманием моей руки…

Словно прочтя мои мысли, он наконец и поднялся, и задумчиво опустился в кресло. Мне показалось, что ему было стыдно за минувший порыв.

– Вы просто еще не поняли, вот в чем дело. – Сказал он скорее себе, чем мне. – Моя вина в том, что я своим безрассудством привел к вам самого опасного врага. Банагор не отстанет от вас, если мы что-то не придумаем и очень скоро настигнет. Даже здесь. – Добавил он, вернув тону и взгляду былую твердость. – Дракон Варлейских гор живет слишком долго… он все откладывал момент, предпочитая завоевания и кровавые подвиги продолжению рода, и теперь достиг такого могущества, такой силы, что ни одна смертная женщина не сможет выносить ему сына. Он бы мог украсть себе эльфийку, но после того, что этот дракон сотворил с Ильсуром, любая из них скорее предпочтет сгореть заживо, чем ляжет с ним и понесет. – Луций сжал переносицу и зажмурился, словно спасаясь от приступа мигрени. Его голос стал тише, в нем сквозила испепеляющая горечь. – Банагор явился к той крепости за слезами Ашаллы. Это реликвия эльфийского дома Манамат, ожерелье, состоящее из пятидесяти двух чистейших алмазов. Древние чары, наложенные на него, позволяют исцелять даже тяжелые болезни, а здоровый человек с таким украшением на шее, смог бы кубками пить чистый яд и даже не почувствовать слабости. Банагор, разумеется, не получил бы его по требованию… но страшно то, что он даже не потрудился заявить о намерениях. Его войско было слишком велико, словно неповоротливый, обожравшийся хищный зверь, и, думается мне, он пришел к северной границе Чернолесья намереваясь это исправить… город-крепость Ильсур пала на исходе второго дня. Это было настоящее побоище: наступление не прекращалось ни на минуту – его солдаты умирали, сброшенные со стен или поймавшие стрелу и падали к ногам новых – те шли им на замену снова и снова. Эльфы на стенах умирали на своих постах, от истощения, не имея возможности даже смениться, отдохнуть. Думаю, Банагор потерял у Ильсура около трети приведенных людей, но то вовсе его не печалило. Мне рассказывали, как он довольно улыбаясь, поднимался к стенам наступая на трупы своих солдат, как шел по улицам завоеванного города, не требуя, чтобы перед ним расчищали дорогу. Сломив сопротивление, дракон велел брать всех жителей крепости живьем – практически все мужчины к тому времени погибли на стенах, в городе остались женщины, старики и дети, так что это не составило труда… Дракон велел собрать их на центральной площади и устроил игру. – Луций замолчал, оценивающе смерив меня взглядом. Я поняла, что он размышляет над тем, готова ли я услышать, что было дальше. – Банагор… подозвал одного юношу и сказал ему, что позволит выбрать среди всех выживших десять эльфов. Пообещал, что отпустит их вместе с ним самим, снабдив необходимым в дорогу… но только если тот юноша лично вскроет всем оставшимся животы и подаст ему их печени на серебряном блюде, сдобренными лимонным соком… – Мне стало дурно и я откинулась в кресло, прикрыв рот ладонью. Да, это известное лакомство драконов. Но совсем одно – читать об этом традиционном пиру победителя в книге и совсем другое услышать в канве реальной истории… тем более, что я знала, что изымать этот элемент драконьего меню следовало из еще живого тела. – С рассветом в крепости осталось лишь одиннадцать эльфов. – Продолжил Луций. – Банагор, нажравшийся до отвала, как и обещал, пощадил мальчишку, но едва выжившие покинули город, юноша вскрыл себе горло тем самым ножом, что спас остатки его дома… Теперь… теперь вы понимаете, чего я боюсь? Банагор, ужас Ильсура, считает, что вы, благодаря своей силе, единственная сможете подарить ему наследника. И он не остановится ни перед чем чтобы вернуть вас себе.

Я не знала, что сказать ему в ответ. Да и стоило тут что-то говорить? Мой мир в одно мгновение перевернулся и, словно стал еще мрачнее, чем был прежде. Эту новую сторону своей жизни мне еще предстояло обдумать, пережить, принять… но для того требовалось время!

– Мы обязательно найдем выход, Лобелия. Теперь я не оставлю вас. – Сказал он наконец, поднимаясь из кресла.

– Почему? – Спросила я, поднявшись следом.

– Простите?

– Почему вы это… вы все это… – В моих легких не хватало воздуха, а в памяти слов для того чтобы выразить все то, что сейчас творилось во мне, в одном лаконичном и исчерпывающем вопросе. – Вы спасли меня, зачем-то рассказали правду, ведете себя так, будто действительно в чем-то виноваты… Что я буду должна вам за это? Поймите, Луций, сегодня я узнала, что в моей жизни не было ни дня без того, чтобы меня не использовали в каких-то собственных целях… и теперь я по крайней мере желаю знать все как есть! Зачем вы носитесь со мной? Почему даже Банагору готовы перейти дорогу? Судя по всему, он не из тех, с кем можно играть в игры.

Колдун смотрел на меня внимательно и не торопился с ответом. В его бесстрастных красивых чертах нельзя было прочесть ни единой мысли и только в ярко голубых глазах, словно клубилась и перекатывалась неведомая сила. Была ли то ярость или иная эмоция – мне сложно сказать, но вот он подошел ко мне и положил руки на плечи, наклонившись близко… так, что я почувствовала его запах, глубокий и манящий аромат – так могло бы пахнуть в чаще хвойного леса, если бы там зацвел цветок папоротника и распустились белые лилии…

– Ты филиам, Лобелия. Ты – источник магии этого мира. Для меня ты значишь больше, чем, можешь себе представить. Ты – солнце, которое согревает все, что я люблю и дарует жизнь. Смотря на тебя, я вижу, как много утраченного можно вернуть, но для этого ты должна принадлежать только себе. Ты должна любить себя и этот мир. И потому я сделаю все, чтобы ты наконец обрела свободу. Это все, чего я желаю.

***

Все чего я желала – это минута безмолвия.

Всего лишь мгновение без тех мыслей, что сейчас разрывали мою голову! Без страха, из-за которого сердце колотилось как бешенное, словно стремилось вырваться из груди. Этой минуты мне бы с лихвой хватило, чтобы наконец заснуть, отпустить все и забыться. Чтобы найти силы все это пережить…