Тагир. Ребенок от второй жены - Яна Невинная

Свист. Падение. Крики людей и брата. Повезло, что Карат не затоптал меня ногами и ускакал, так что в тот раз я отделалась переломом ноги.

“До свадьбы заживет”, — усмехнулся уже в больнице брат, ласково трепля меня по щеке.

И это воспоминание осталось со мной на всю жизнь, а вот лошади… Нет. После жестокой смерти Аслана я ни разу не смогла переступить порог ни одного ипподрома, ни одной конюшни. До свадьбы заживет… Проваливаюсь в темноту…

Когда по полу ползут утренние тени, подрываюсь с постели, осознав, что мне все-таки удалось поспать несколько часов. Тело разбитое, чувства в раздрае, но я усилием воли быстро принимаю душ с мыслями о том, что, если приму ванну, опять вломится Наиля и будет пытаться мыть меня или хвастаться нарядами, подаренными за ночные утехи нашим мужем.

Тагир так и не пришел, ночь я провела одна. Неужели этой ночью он спал с ней в одной постели? Неужели спустил с рук такое обращение жестокое с прислугой?

Тот Тагир, которого знала я, никогда бы не позволил так грубо и несправедливо обращаться со своими людьми. Осекаю себя. Это уже не тот мужчина. Новый. Чужой. Неизвестный мне.

Горечь от несправедливости течет по горлу, а мысли всё равно крутятся вокруг чужой постели. Поджимаю губы. Мне-то какое дело до его личной жизни? Я должна радоваться! Должна благодарить бога, что эту ночь я провела одна, а Тагир предпочел мне другую женщину.

Пусть его первая жена забирает его со всеми потрохами, радует своим телом, ублажает морально и физически. Она ведь так этого желает. Вот только сердце неспокойно, подсказывает, что все мои надежды тщетны, как бы я ни хотела обратного.

С этими мыслями направляюсь на кухню, совсем не ожидая увидеть за столом Тагира. Волосы его влажные и зачесаны назад. Лицо гладко выбрито. Глаза усталые, под ними залегли темные тени. Рукава белой рубашки закатаны до локтя, и сильные руки уверенно держат вилку и нож.

Замерев в проходе, хочу дать деру, но напряженный взгляд мужа упирается прямо в меня. Он выпрямляется на стуле, глядя исподлобья, и кивает кому-то в глубине кухни.

— Фаина, подай завтрак своей госпоже.

Только тогда замечаю старую женщину в черном одеянии, которая избегает смотреть мне в глаза. Страх и стыд — две эмоции, отчетливо читающиеся на ее морщинистом лице. Руки, которыми она держит тарелку, дрожат. Она всё время оглядывается на Юсупова, боясь сделать что-то не так. Тагир не тот человек, который прощает дважды.

За столом не хватает лишь Наили. Странно, что не сидит рядом с мужем, заглядывая ему в рот и подкладывая вкусные кусочки пищи. Она никогда не упускает момента оказаться с ним рядом. Оглядываюсь и прохожу внутрь кухни, усаживаясь на стул подальше от Тагира. Взглядом буравлю столешницу, потом — материализовавшуюся передо мной тарелку с яичницей. Тишина давит, но я молчу. Как всегда.

— Ешь! — следует команда от мужчины, и он указывает кивком на пищу.

Мышцы моего тела деревенеют, я наклоняю голову снова и сглатываю, не зная, как быть. Аппетита нет, а есть приготовленное Фаиной опасаюсь. Вчерашнее происшествие, когда она ворвалась на кухню и застала меня за разговором с заведующим кардиологии частной клиники, куда перевезли отца, и бесцеремонно вырвала у меня из рук телефон, четко отложилось в памяти.

Благо я успела услышать, что отец идет на поправку. Вот только наотрез отказался оставаться там, по его настоянию перевезли в городскую больницу. Сердце сжимается, но я вынуждена признать, что свою часть сделки Тагир выполнил, даже обеспечил отцу лучших врачей и лучшее лечение.

Пусть папа никогда не смирится с тем, что я сделала ради его спасения, зато я буду знать, что не позволила ему умереть. Остальное — неважно.

Снова опускаю взгляд на тарелку, рассматривая содержимое. Может, с моей стороны это глупая паранойя? Если меня отравят, пощады отравителю от Тагира не будет. Фаина — человек Юсуповых, она не может быть настолько бесстрашной, чтобы пойти против клана.

В конце концов, надеюсь, что пойму, отравлена ли еда, на вкус. Начинаю медленно жевать прохладную яичницу, не люблю есть яйца холодными, и от этого ощущаю тошноту. Хлеб застревает в горле, чуть не давлюсь, но молча жую.

Что это? Утренняя тошнота или от нервов? Кусок застревает в горле, когда я думаю о возможных причинах. Ведь если вышло так, как хотел Тагир, я могу быть уже беременна. Вот только для симптомов рано, так что, скорее всего, стресс так влияет на мое состояние. Непроизвольно кладу руку на живот, боюсь поднять голову. Если я уже могла забеременеть, то мне нужны силы. И неважно, что будет после родов.

Фаина явно не в курсе моего обета молчания, поэтому перебегает взглядом с меня на Тагира, но не задает никаких вопросов. Боится. Дергается каждый раз, когда столовые приборы скребут по дну тарелки. Раздражающий, царапающий звук, который служит триггером и для моих расшатанных нервов. Хочу уйти, находиться здесь невыносимо, и, еле-еле запихнув в себя яичницу, вскакиваю.

— Я тебя отпускал? — задает Тагир риторический вопрос. Густая черная бровь изогнута, губы сжаты в тонкую линию. — Сядь обратно и пей. Фаина, налей моей жене чая. Наили не будет сегодня. Пойдешь с Фаиной, подберете наряд для скачек, — смотрит на меня, когда я с содроганием опускаюсь обратно на стул.

Выбор наряда и странное исчезновение Наили ускользают из мыслей под напором воспоминаний. Аслан так любил лошадей, умел найти подход к каждой, объездить самую норовистую. С момента его смерти не могу видеть этих красивых, благородных животных, но воле мужа противиться не вправе. Придется пойти и оказаться на виду у десятков людей. Две жены и один общий муж.

Поднимаюсь по лестнице вверх и глажу живот, со страхом думая о возможной беременности. Вдруг во мне уже появилась крохотная частичка? Что это будет значить? Как изменится проживание в этом доме? И позволят ли мне видеть ребенка? Участвовать в его жизни?

— Госпожа, — окликнула в этот момент меня Фаина, заставив замереть на полпути. — Вас хотела видеть госпожа Наиля. Простите.

Я обернулась и успела заметить, как покорно она опустила голову, словно боялась смотреть мне в глаза. Ее руки подрагивали, а пальцы рук были переплетены у подола, не скрывая тремор.

— Хорошо, идем, — ответила спокойно, а сама напряглась.

В душе выдохнула с облегчением, что с ней всё в порядке, а вот нутро заледенело от нехорошего предчувствия. По пути в нужную комнату, куда меня ведет Фаина, меня без конца грызут страхи, не дают дышать и трезво мыслить.

Я не чувствую себя в безопасности в этом доме. Особенно после вчерашнего. Давно стоило понять, что Наиля мне уже никакая не подруга. Она так сильно изменилась, стала одержимой нелюбящим ее мужчиной, что готова идти по головам.

За показной мишурой не увидеть ее суть, я уже не уверена, что Наиля сама знает, кто она на самом деле. Играет выдуманную ею роль, подстраивает козни, привлекая внимание Тагира. Скоро можно будет сложить целый список.