Слишком много подозреваемых - Нэнси Гэри

Теперь его доля в сорок три процента акций превратилась в петлю на шее. Его держали на привязи. Он не мог ни уйти, хлопнув дверью, ни проявить какую-либо инициативу. Ему нужен был контрольный пакет. Все или ничего. Майлз тяжко вздохнул. Ему, как, наверное, никому другому на свете, было плохо без Ричарда.

Дверь в кабинет была плотно закрыта, никто не заглядывал, не подсматривал. Как Майлз ценил тишину и уединенность этой комнаты! Стены были с двойной изоляцией, что улучшало акустику помещения, где Ричард мог часами слушать свои оперы, чаще всего «Травиату», работая над бумагами, изучая предложения, делая аккуратные пометки на полях. Он – единственный из всех, с кем Майлзу доводилось встречаться, – никогда не повышал голос.

«Если приходится чего-то добиваться криком, значит, добиваться этого не имеет смысла», – всегда говорил Ричард. Майлз впитывал в себя любое слово, даже случайно оброненное Ричардом, и это шло на пользу им обоим.

Как Клио и Ричард нашли друг друга? Несмотря на свое преклонение перед его умом и обаянием, а также долгие годы, проведенные в тесном общении, Майлз всегда имел смутное представление о Клио и о единственном ребенке четы Пратт, Джастине Хеншоу. Майлз ни разу не встречался с Джастином, но он видел на письменном столе Ричарда помещенную в серебряную рамку фотографию улыбающегося краснощекого светловолосого мальчика за штурвалом небольшой парусной лодки. «Озеро Агаван. 1988» – было написано внизу.

Снимок был сделан незадолго до несчастного случая, приведшего к гибели Джастина. Адлеры перевели тогда значительную сумму в фонд, учрежденный в его память, но именно Пенни, а не Майлз своей рукой писала записку с выражением соболезнования. Он внушил себе, что она лучше разбирается в светском протоколе, но, оглядываясь назад в прошлое, был вынужден признать, что причиной его неспособности подобрать искренние сочувственные слова была иррациональная ненависть к Джастину, исходящая, пожалуй, от чувства ревности. Джастин был родным сыном Ричарда, плоть от плоти его. Несмотря на заинтересованность Ричарда в профессиональных достижениях Майлза, их отношения никогда не превратятся в родственные.

Клио оставалась для Майлза загадкой, но он не предпринимал существенных усилий, чтобы узнать ее поближе, и едва обращал на нее внимание, когда она перед обеденным перерывом появлялась в офисе и забирала Ричарда на ленч.

Адлеры постоянно виделись с Праттами на благотворительных мероприятиях. Их список был одинаков для той и другой супружеской четы, как, впрочем, и для всех подобных пар с примерно одним и тем же уровнем доходов. Столкнувшись, они раскланивались, в лучшем случае происходил обмен любезностями, и затем они растворялись в толпе. Впрочем, Клио удавалось как-то выделяться среди прочих богатых замужних женщин. Времени она зря не теряла, вероятно, стараясь ради мужа привлечь через себя к нему и к его компании интерес со стороны влиятельных политиков, чиновников и потенциальных инвесторов.

Майлзу было ясно, что Клио уже не сдвинуть с занятой ею позиции относительно «Продакт-Кемикал». Она все обдумала, приняла решение, и переубеждать ее бесполезно. К тому же, как бы ни были высоки ставки, суть была не в этом проекте. Из-за него не стоило драться насмерть. Ни одна сделка того не стоит.

В основе конфликта лежало стремление Майлза изменить соотношение долей в уставном капитале компании в свою пользу. Количество акций, которое имелось у него на руках, обрекало его всегда оставаться в меньшинстве, когда решался вопрос, куда вкладывать деньги. Он мог возражать или соглашаться, все равно это не влияло на результат. Положение идиотское, тягостное и для него лично – унизительное. Он нуждался в рычаге, в инструменте, способном оказать такое воздействие на Клио и Ричарда, что у них не будет иного выбора, как продать ему восемь процентов акций «Пратт Кэпитал», а это даст ему желанную свободу принятия решений, которую, по его мнению, он давно заслужил. Просто за деньги эти акции купить не удалось. Несколько раз Майлз пытался это сделать, предлагая за каждую акцию даже больше разумной цены. Хотя Ричард, по всей видимости, склонялся к тому, чтобы сбагрить компанию с рук, Клио дурой не была. Она чувствовала подоплеку всех хитроумных заходов Майлза и крепко держалась за власть. Ее желание занимать командные высоты было ничуть не слабее, чем у него.

Что же, помимо звонкой монеты, твердой американской валюты, основы современного миропорядка, может подтолкнуть ее к сдаче позиций? Об этом и размышлял сейчас Майлз, глядя сверху на нежно-зеленую листву в Центральном парке.

Разве не у всех есть свои секреты, делающие людей уязвимыми и податливыми при малейшей угрозе выставить их на обозрение? Опасные тайны прошлого, запрятанные глубоко и, казалось, надежно. Чем можно задеть Клио, не угрожая прямо, ибо он никогда не опустится до открытого шантажа. Что можно найти, если покопаться поглубже в самой Клио и вокруг нее? Ведь и в его собственных запертых подвалах собрано многое, что он предпочел бы оградить от чужого взгляда, – вещи, иногда более, иногда менее важные, но одинаково требующие неусыпного надзора.

Майлз сжульничал раз на экзамене по экономике на втором курсе университета Брауна. Он настоял, чтобы девушка, ревностная католичка, случайно забеременевшая от него, сделала аборт, хотя, впрочем, позже он выяснил, что беременность свою она спланировала заранее, чтобы вынудить его сделать ей предложение. Была еще в его прошлом маленькая сестренка Ребекка. Он не мог тогда предвидеть, что с ней случится беда, но все равно чувствовал себя виноватым.

У Клио тоже должно быть что-то…

Майлз нажал на кнопку внутренней связи.

– Белл, ты не могла бы зайти ко мне?

– Разумеется, мистер Адлер.

После четырнадцати лет постоянного общения разве она не могла называть его Майлзом? Хотя он ничего не имел против соблюдения субординации, на которой всегда настаивал Ричард, однако привычки старой сторожевой собаки, какой и была Белл, вызывали в нем все нарастающее раздражение. Майлз едва удержался, чтобы не утопить повторно кнопку в столе и объяснить ей, что ему не по душе такое формальное обращение. Но разговор все равно пройдет впустую. Она поблагодарит его, но будет вести себя как прежде.

Мгновение спустя дверь отворилась и в кабинет вошла Аннабель Кэбот, хорошо сохранившаяся дама лет под шестьдесят в облегающей юбке из коричневого твида, в кремовой блузке под горло, с золотой брошкой, приколотой слева на груди, с подобранными под брошку серьгами в ушах, в замшевых туфлях на высоком каблуке. Белл была красивой женщиной.

– Чем могу помочь, мистер Адлер? Ее дикция была великолепной.

– Скажи, Белл, в кабинете Ричарда есть какая-либо информация о Клио?

Она выглядела озадаченной.

– Какого рода информация?

Майлз собрался с духом, и речь его потекла как по маслу:

– На день рождения Клио мы с Пенни придумали в качестве сюрприза устроить прием. Мы все знаем, что ей приходится тяжко в последнее время. Она заслужила праздник. Однако я вдруг понял, что не имею почти никакой информации о ее детстве, откуда она родом – информации, которая могла бы помочь нам составить программу вечера. Я бы мог спросить Ричарда, но, как ты понимаешь, говорить с ним по телефону трудно, и при этом нельзя обращаться к помощи Клио.