Мускат утешения - Патрик О'Брайан

— Думаю, это мы обеспечим, капитан. Но выпейте вина и расскажите, во–первых, где вы так хорошо научились говорить по–английски, а во–вторых, как вы оказались без воды.

— Что до английского, сэр, совсем еще мальчишкой и юнцом я ходил туда–сюда на рыбацких ботах, голландских и английских, разницы особой нет. Туда–сюда в Ярмут. Оттуда меня насильно завербовали и отправили на «Билли Руфин» капитана Хаммонда почти на два года, пока не заключили мир. Что до воды, то верхние два яруса мы начали откачивать за борт, убегая от пары пиратских джонок у побережья Кагаяна. Когда мы от них отделались, я обнаружил, что какой–то идиот выкачал еще и почти весь нижний ряд, несмотря на мой прямой запрет. Чертовски неудачное плавание, сэр. Следом нас остановил французский фрегат. Французский фрегат вот в этих самых водах, вы мне поверите, сэр?

— Сколько орудий?

— Тридцать два, сэр. Слишком много, чтобы с ним спорить. Воды у них тоже не хватало, но когда я показал, что у меня едва хватит запасов до порта, а у них под ветром есть хороший источник воды, раз они идут в пролив и далее, они оставили меня в покое. Должен признать, вели себя они очень неплохо, с учетом всего — не ограбили, груз оставили в покое, никакого насилия. И пусть даже они забрали весь наш порох и все паруса кроме тех, что вы видите, сэр, офицер говорил вежливо и оставил вексель на Париж, который когда–нибудь, надеюсь, удастся обналичить.

— Сколько пороха?

— Четыре бочки, сэр.

— Половинных, думаю?

— Нет, сэр, полных. Лучший манильский крупнозернистый цилиндрический порох, к тому же.

— Где этот источник воды?

— Остров под названием Нил Десперандум, сэр. Не тот, что в море Банда, а северный. Воду набирать там долго, поскольку в проливе ветер, а источник маленький, нет водоема, но там лучшая вода в этих краях. Мне бы следовало отправиться с ними, но только я в жизни не вылавировал бы обратно против муссона. У меня же не «Гелекхейд». Как вы его теперь назвали, сэр?

— «Мускат», — сообщил Джек. После недолго обсуждения французского фрегата (разумеется, это «Корнели»), его команды и характеристик, и беседы об источнике на Нил Десперандум, он встал:

— Простите, капитан, но меня поджимает время. Воду я вам пошлю через пожарную помпу. Подойду к вашему борту так близко, как смогу, и переброшу конец для крепления рукава. Лучше бы вам сразу отправиться на свой корабль и все приготовить.

Корабли расстались спустя, наверное, самую неприятную четверть часа за все время пребывания Филдинга в должности первого лейтенанта. Море было неспокойным, рукав пожарной помпы — преступно коротким, экипаж «Алкмара» — преступно небрежным в отталкивании судна, а «мускатовцы» вели себя не лучше, не уважая покраску корабля. Если он еще раз услышит, как капитан Обри в двенадцатый раз повторяет, что нельзя терять ни мгновения… Даже когда между кораблями оказалась четверть мили моря, и благодарственные крики голландцев унес ветер, лейтенант оставался столь взволнованным, что отвесил пинка юнге за отдирание черных полосок краски с борта.

Сразу же после этого его вызвали в кормовую каюту. На корму он побрел с тревогой в душе, приглаживая на ходу одежду. Он очень хорошо знал, что капитан Обри не любит, когда матросов охаживают линьком или тростью, пинают, наказывают и даже ругают «лентяями» или «пусть твои кривые руки в аду горят» (пока сам не бормочет этих ругательств). Первого лейтенанта перспектива выволочки не радовала.

Однако когда он открыл дверь, то обнаружил, что капитан склонился над картой с доктором с одной стороны и мистером Уорреном — с другой:

— Мистер Филдинг, — улыбнулся Джек, — вы знаете, что значит «Нил Десперандум»?

— Нет, сэр.

— Это значит «Не падай духом» или «Удача все еще может вернуться», — сказал Джек, — так называется остров милях в трехстах под ветер, прямо перед проливом.

— Правда, сэр? А я думал, что он где–то к востоку от Тимора.

— Нет, нет, это другой. То же самое, что и с островом Отчаяния. Полно и тех, и других, — рассмеялся Джек. — Если повезет, обнаружим там «Корнели» набирающей воду. Моя цель — подойти как можно ближе к ней. Для этого нам нужно выглядеть максимально похожим на торговое судно. Как бы мне хотелось поменять наши паруса на тонкие, залатанные, потертые паруса «Алкмара»! Но усердие творит чудеса!

— Да, сэр, — ответил Филдинг.

— Не беспокойтесь о краске, мистер Филдинг, не беспокойтесь о прелестных черных реях и о том, как строго они выровнены. Возьмите пример с «Алкмара», и к черту чистоту.

— Да, сэр, — ответил Филдинг, который и вправду очень сильно заботился о краске. Он приводил в порядок «Мускат» с исключительной заботой, сделав из него самый аккуратный двадцатипушечный корабль на флоте, готовый к проверке любого адмирала.

Мэтьюрин внезапно рассмеялся:

— Помню, в какую грязную лохань мы превратили дорогой «Сюрприз», чтобы обмануть «Спартан». Кругом дерьмо!

— Сэр! — протестующе воскликнул штурман.

— Учтите, мистер Филдинг, — пояснил Джек, — грязь не должна быть всеохватывающей. Нам не нужно проходить тщательный досмотр. Нам всего лишь нужно быть достаточно похожими на «купца», чтобы подойти на нужную дистанцию. Вести огонь мы, разумеется, должны под собственным флагом.

Стивен оставил их обсуждать детали ужасных перемен и отправился на обход больных. Макмиллан встретил его с тревогой на лице:

— Мне очень жаль сообщить вам, сэр, что двое явились с больными зубами, и я растерян, совершенно растерян.

Макмиллан пробормотал это на латыни, как и должно — пациенты были прямо под рукой, их мученические взгляды остановились на хирургах. В любом случае, латынь успокаивала — это язык ученых, а не коновалов каких–нибудь, которые деньги берут, а сами всё сваливают на лекарей–самоучек с форкастеля.

— Я тоже, — признал Стивен, осмотрев зубы (неудобно расположенные, глубоко пораженные кариесом коренные зубы в обоих случаях), — я тоже. Но нам надо сделать лучшее из возможного. Посмотрим, что есть из инструментов…

Посмотрев на них, он покачал головой:

— Что ж, давайте по крайней мере применим гвоздичное масло, а потом заложим полости свинцом в надежде, что зубы не раскрошатся под нашими щипцами.

Тщетная надежда. Когда Стивен наконец передал моряков в руки их сослуживцев и корабельного мясника, державшего пациентов за головы, то был бледнее бедняг.

— Странное дело, — поделился он, вернувшись в кормовую каюту, где Джек, устроившись на кожухе оголовка руля, перебирал струны скрипки и наблюдал за тем, как вдаль уносится широкий кильватерный след. — Странное дело: я могу отнять размозженную конечность, вскрыть череп, извлечь камень, или, в случае женщины, помочь ей разродиться при тазовом предлежании плода, и все это — по–моряцки, без колебаний. Не то чтобы с безразличием к страданиям и опасности, но с тем, что можно, наверное, назвать профессиональной силой духа. И все же я не могу выдернуть зуб без неподдельной тревоги. То же самое с Макмилланом, пусть он и прекрасный молодой человек во всех других отношениях. Ни за что больше не выйду в море без опытного зубодера, каким бы невеждой он ни был.