Мускат утешения - Патрик О'Брайан

Быть может, я смогу перехватить «Корнели» до Салибабу, если она плохо оснащена и тяжело идет, но мне это ничего не даст. Мне нужна не кильватерная погоня, а внезапная атака на ближней дистанции и абордаж в дыму. Хотя все равно — тысяча, десять тысяч к одному, что я ее вообще никогда больше не увижу. Боюсь, последние дни штиля погубили меня.

— Но если «Корнели» пройдет проливом Салибабу, она не натолкнется на Тома Пуллингса и «Сюрприз»?

— Для этого, во–первых, Том Пуллингс должен оказаться там.

— Это маловероятно?

— Шансы крайне малы. Между нами полмира и Господь ведает сколько морей. Во–вторых, «Корнели» нужно держаться северной стороны пролива, отклонившись от курса, чтобы ее заметили от Кабруанга, где, надеюсь, Том будет стоять на якоре до двадцатого. А ее надо не только увидеть, но и опознать с большого расстояния. Кто ожидает французов в этих водах? Даже если все три эти невероятности совпадут, оставит ли Том место встречи ради погони, которая может увести его на две–три сотни миль в море? Всё по отдельности маловероятно, а чтобы все четыре условия совпали… Нет, насколько я вижу, наша единственная надежда — мчаться, как огонь по пороховой дорожке, не жалея рангоута, и отыграть проклятые дни дрейфа. У нас, в конце концов, очень чистое днище.

— Когда ты говоришь о внезапной атаке и абордаже в дыму, ты не забываешь о том, что у них, возможно, нет пороха?

— Этого я не забыл, — холодно ответил Джек. — Нет, этого я точно не забыл, хотя от захвата корабля в таких обстоятельствах чести столько же, сколько от разбоя на большой дороге. Если быть точным, такая возможность существует, но я не могу на этом строить план атаки. Ясно одно: я должен попытаться догнать их, и потом действовать подобающе, как положено моряку, — добавил он, дружелюбно улыбнувшись, потому что его тон очевидно должен был задеть. Джек был на пределе, и Стивен это прекрасно осознавал.

Утренняя вахта обнаружила, что гонка уже началась, а когда все матросы поднялись на палубу после завтрака, усилия преумножились. Установили бом–брам–стеньги, на них подняли паруса из тонкой, качественной материи. Поскольку ветер, устойчивый брамсельный ветер, теперь дул в бакштаг, появились и радующие глаз лисели — четыре на наветренной стороне фок–мачты и два — на грот–мачте, а еще целое облако стакселей, разумеется — блинд, бом–блинд и все кливеры — полный джентльменский набор. Над бом–брамселями сверкали трюмсели, и вся команда наблюдала, как море высоко вздымается на носу, опускается, обнажая медную обшивку за фока–русленями, а потом клокочет вдоль бортов, оставляя позади широкий кильватерный след, прямой линией простирающийся на вест–тень–зюйд.

Миллер, наиболее уродливый из двух восстановленных мичманов, получил благодарность за зоркий глаз и усердие на посту дозорного не только от командира его отряда мистера Ричардсона, но и от самого капитана. Так что теперь его с топа мачты было и не выманить. Он глубоко уважал капитана Обри за его естественный авторитет, репутацию боевого капитана и, разумеется, за его полномочия в продвижении либо разжаловании, но именно скорость корабля подняла это уважение до уровня восторженного преклонения. За пять лет в море он ни разу не видел ничего подобного, и соплаватели, иные из которых в море пробыли в десять раз дольше, заверили, что никогда и не увидит. Спору нет, Джек Обри, командуя очень прочным кораблем с новыми мачтами, такелажем и чистым днищем, с предельной скоростью гнал «Мускат» по морю Сулавеси. У него были хорошие офицеры, неплохая команда (пока что не «сюрпризовцы», но уже гораздо лучше типичного набора) и сильное чувство раздражения и вины по поводу неверного решения. День за днем «Мускат» мчался на восток под пирамидами парусов. Джек пустил корни на квартердеке, а Миллер — на топе мачты. Превыше всего он жаждал порадовать и удивить капитана Обри первым донесением о брамселях «Корнели», виднеющихся над горизонтом.

День за днем пролетали градусы долготы. Джек и штурман проверяли и перепроверяли их с помощью хронометра и наблюдений Луны, а Миллер проводил часы вахты высоко над их головами. Иногда он брал с собой еду в носовом платке, и всегда — подзорную трубу, которую ему отдал Рид со словами: «однорукому парню от нее проку нет, сам понимаешь, но когда придем в Ботани–Бей, поставишь мне и Харперу чашу пунша».

Он видел множество проа, особенно к весту от 123° в. д., иногда и джонку, идущую с Филиппин. О них он докладывал равнодушным криком, бесившим официальных дозорных, и редко когда его за это благодарили с квартердека. Тем не менее, последние несколько дней он молчал. Не было видно не только ни одного судна, но и самого горизонта. Воздух наполнила мягкая теплая дымка, от нее стало трудно дышать и невозможно отличить море от неба, у мира исчез край. Лишь ниспосланный свыше прогал в дымке на норд–норд–весте позволил ему разглядеть корабль где–то в двух милях от них. Он шел на зюйд–ост под одними марселями. Миллер окликнул квартердек уверенным ревом: «Эй, на палубе. Корабль, виден корпус, по левой раковине, идет курсом зюйд–ост».

Секундой спустя по последовательным колебаниям туго натянутого такелажа он почувствовал вибрацию от тяжелого мощного тела, спешащего наверх, а потом услышал голос капитана с грот–марса, требующий очистить ему дорогу. Они поднялись на ванты по обе стороны стеньги и Джек спросил:

— Где именно, мистер Миллер?

— Где–то полрумба по раковине, сэр, но он то исчезает, то появляется.

Джек устроился на салинге, уставившись в спокойное синее море на норд–норд–весте. Надежда, почти уступившая место смирению, расцвела снова, заставив сердце биться так, что запульсировало в горле. Дымка снова рассеялась, показав парус довольно близко, и надежда рухнула. Конечно же, корабль, идущий курсом зюйд–ост, не может быть «Корнели». Но все же по приказу Джека подняли флаг, и «Мускат» по элегантной дуге сблизился с незнакомцем — исключительно потрепанным голландским «купцом», крутобоким, с высокими баком и кормой. Удрать он не пытался — лег в дрейф под обстененным марселем, пока «Мускат» заходил с наветренной стороны. Команда, в основном черная или серо–коричневая, с довольным видом выстроилась вдоль поручней. Ни одно из короткого ряда орудий (скорее всего шестифунтовок) не было выдвинуто.

— Что за корабль? — окликнул Джек.

— «Алкмар», сэр, из Манилы в Менардо.

— Пусть шкипер поднимется к нам на борт с документами.

Шлюпка плюхнулась на воду, шкипер переправился на «Мускат». Его документы включали торговую лицензию из секретариата Раффлза в Батавии и оказались в полном порядке. Джек вернул их и предложил голландцу бокал мадеры.

— Честно говоря, сэр, — ответил тот, — я бы предпочел бочку воды, пусть даже и старой.

В ответ на вопрошающий взгляд Джека он объяснил:

— Две–три бочки встретят еще более теплый прием, если вы можете с ними расстаться. Последние несколько дней мы сидим на половине миски в день, но даже так, сомневаюсь, что дойдем до Менардо без посторонней помощи. Матросы умирают от жажды, сэр.