Вакансия - Сергей Малицкий

– Или искусник, – пробормотал Дорожкин.

Изнутри на атласной подкладке шов был заметнее, но тем аккуратнее выглядели стежки. Короткий, сантиметра в два, шов имелся и на спине.

Еще не вполне понимая, что он делает, Дорожкин вдохнул запах чистой ткани, пощупал карманы, надеясь неизвестно на что. Разве только на то, что сдал тогда спьяну куртку в ремонт и чистку, квитанция же должна быть в кармане, но ничего не нашел и сунул руки в рукава. Отверстие в куртке и почти неощущаемое теперь колючее и больное на груди совпали. Дорожкин распахнул стенной шкаф, покрутился минуту перед зеркалом и понял, что и отверстие на спине совпадает с колючим и больным.

– Ну и что? – спросил Дорожкин собственное отражение – Не хочешь же ты сказать, что полгода назад тебя напоили, проткнули насквозь какой-то острой штукой, залечили, а потом, на всякий случай, зашили тебе куртку? Рубашку, кстати, выбросили. Вот я, дурак, искал теплую ковбойку. А что? Ходил бы сейчас, как Кашин, только без погон.

Нет, что-то не складывалось. Весь предыдущий опыт подсказывал Дорожкину, что объяснение должно быть простым и очевидным. Проткнуться насквозь Дорожкин не мог хотя бы потому, что на Рязанском проспекте никакого Дира не было, и приложить какую-то там травку к его проткнутой тушке никто бы не смог. Да и не помогла бы травка пронзенному моторчику. Скорее, он и в самом деле либо выпил какой-нибудь дряни (на этом месте рассуждений Дорожкин с сомнением скривился) или просто попал в какую-то передрягу, мало ли что могли брызнуть в лицо окраинные гопники, хорошо хоть ножом не пырнули или по голове не ударили. Украсть они ничего не украли, может, спугнул кто, но в грудь ему саданули. А потом в спину. Или он сам ударился обо что-то грудью, порвал куртку, рассадил кожу, отшатнулся и наткнулся, абсолютно случайно наткнулся на какую-то железку, которая оказалась точно напротив раны на груди.

– Ага, – начал расстегивать куртку Дорожкин. – А потом какая-то супербелошвейка подобрала израненного обалдуя, отвела его домой, залечила, зашила, постирала и высушила его куртку, ушла, захлопнула за собой дверь и не оставила даже записки. Нет, ну если бы это было на Новый год, я хотя бы знал, на кого подумать, а тут…

Что-то блеснуло на рукаве. Дорожкин подошел к окну и снял с коричневой ткани волос. Он отливал золотом, конечно, не был золотым, но светился у северного окна дорожкинской квартиры так, словно отраженный солнечный луч все-таки нашел дорогу в хоромы младшего инспектора.

– Осторожно, господин детектив, – прошептал Дорожкин, пропустил волос, который тут же завился кольцами, между пальцев и сунул его в прозрачный пакетик. – Следствие начинается.

Фим Фимыч встретил появление Дорожкина на лестнице стоя, нацепив по этому случаю невесть откуда взявшуюся офицерскую фуражку и приложив крохотную ладонь к виску. Дорожкин раскланялся с консьержем, скромно потупившись, выслушал уместные и не слишком уместные славословия и собрался уже было к выходу. Но Фим Фимыч спрыгнул с табуретки, которая прибавляла ему роста и солидности, и выкатил из-за стойки сверкающий бронзовым металликом велосипед.

– Держи, дорогой. Санек расстарался как никогда. Еще и какие-то извинения принес. Работает этот шедевр отечественного велопрома от ножного привода, но работает бесшумно и легко. Скоростей всего с десяток, но все рабочие. Справишься. В подсумке визитка мастера, скидка на установку моторчика, но насчет моторчика я тебе не советую. От розетки больше чем на длину удлинителя не отъедешь, а все попытки Санька протянуть по городу электролинии Адольфыч отвергает. И правильно делает.

Фим Фимыч прыснул хохотком, а Дорожкин выкатил действительно сверкающий новее нового велосипед на улицу и тут же его оседлал. Впрочем, и после обзорной экскурсии с Ромашкиным Дорожкин понял, что народная мудрость не лгала: разучиться ездить на велосипеде, равно как и разучиться плавать, было невозможно. Но не на всяком велосипеде езда была способна доставить такое удовольствие. Педали крутились легко, колеса бежали ровно, в лицо ударял прозрачный октябрьский ветерок, развеивая в пространстве последние крохи осеннего тепла, шины шуршали чуть слышно. Мокрые после ночного дождя, облепленные желтыми листьями дома Кузьминска казались смешными, каменные чудики на их стенах – жалкими.

Дорожкин выехал на Советскую площадь, разминулся с маршруткой, подумал, глядя на четыре кафешки, что, пока не доест плов, не пойдет ни в одну из них, и покатил вниз по Октябрьской. У телеграфа он остановился, с некоторым сожалением слез с железного чуда и вошел внутрь, где потратил некоторое время, чтобы придумать разумное объяснение внезапному переводу крупной суммы. Ничего умнее: «Мама, меня премировали за хорошую работу» – ему придумать не удалось. Дорожкин заполнил квитанцию, передал пачку купюр толстой телеграфистке, получил чек и шагнул к стеклу, за которым целый месяц висело объявление, что интернетчик заболел, а теперь маячила какая-то громоздкая фигура.

– О! И ты здесь? – послышался изумленный голос старого знакомого.

Интернетчиком стал График Мещерский.

– Ты знаешь, я даже рад тебя видеть, – бухтел Мещерский, вышагивая вслед за Дорожкиным вверх по Октябрьской. – Нет, я понимаю, что народ тут приличный, городок уютный, мне Адольфыч в общем и целом ситуацию с его режимностью прояснил, но некоторая нехватка знакомых рож слегка напрягала.

– Ты же вроде бы с женой сюда перебрался? – поинтересовался Дорожкин, придерживая велосипед рядом и почти физически страдая, что не может запрыгнуть в седло и разогнаться по пустой улице.

– Знаешь уже? – покосился на Дорожкина Мещерский. – Да, с женой. Летом обженился, как раз перед твоим отпуском. Так вышло, Женька, поймешь когда-нибудь. Не в смысле, что вышло так, и потому женился, нет, так вышло в смысле, что повезло. Человек хороший попался. Я ей нужен. Вроде. И она мне нужна. Очень. Понимаешь?

– Да, – отчего-то почувствовал тоску Дорожкин. – Повезло.

– Именно! – обрадовался Мещерский, оглядываясь и качая головой. – Вот уже третий день здесь, а все никак не привыкну. Словно за границей, брусчатка всюду, чисто, дома такие… солидные. Рожи эти каменные на домах. Цены в магазинах, хоть перекупай товарец да волочи в Москву, озолотиться можно.

– Ты как попал-то сюда? – перебил Графика Дорожкин.

– А ты? – заинтересовался График. – Нет, я уже догадался, что я здесь благодаря тебе отчасти. Мне Адольфыч-то сказал, что искали какого-то специалиста, пробивали его по, так сказать, порочащим связям и наткнулись на меня, навели справки, ну и решили, что я им тоже нужен, только я уж голову сломал, кого я там мог опорочить? На тебя бы никогда не подумал. Ты тут кем?

– Да так… – Дорожкин почесал нос. – Кем-то вроде участкового, но по гражданке. Инспектор по всякой ерунде. От городской администрации. Такого как раз и искали. Как я. Чтобы с образованием, но из деревни. Ну менталитет тут такой… провинциальный. Чтобы человек был попроще.

– Да уж, – кивнул Мещерский. – Проще уж некуда. Ты только не обижайся, Дорожкин. Это ж хорошо. Осядешь в хорошем месте. Тут и девчонки красивые есть, ко мне многие забегают, ну там вроде бы в Сети посидеть, а на самом деле похихикать. Жена даже ревновать начала. А я всего-то на почте толком второй день. А у самой-то в ремеслухе местной такие мужички на старших курсах, это мне ревновать надо!