Бог пятничного вечера - Чарльз Мартин

Парень опять кивнул.

– Да, сэр.

– И заканчивай ты с этим своим «сэром». Я по возрасту гожусь тебе в отцы, но необязательно напоминать об этом.

– Да, сэр.

Эта способность отвечать быстро и делать именно то, что я ему только что сказал не делать – но с юмором и необидной насмешливостью, – качество, необходимое великим квотербекам. И у парня его было в избытке, впрочем, как и врожденной самоуверенности и самонадеянности, того, чему тоже нельзя научить. Еще квотербеку нужны энергия и напор. Коуч Рей как-то сказал, что то же верно и для скаковых лошадей – либо это есть, либо нет. Работа тренера – взять быструю лошадь и сделать быстрее. Время от времени ты находишь лошадь, у которой есть все необходимое, которой требуется лишь небольшой толчок, и, в общем… с этого момента парень мне понравился. Я повернулся к Одри.

– Могу я попросить тебя об одолжении?

– Спрашивай. – Холодно и бесстрастно.

– Ты не против армеек?

Она покачала головой.

– Не против.

– Знаешь размер его обуви?

Она кивнула.

Я снова повернулся к Ди и приподнял штанину, демонстрируя браслет.

– Ты должен дать мне слово, что не расскажешь никому, ни одной живой душе, что мы занимаемся этим. Если проболтаешься, меня упекут назад в тюрьму. Я бы хотел этого избежать.

– Даю вам слово.

Одри шагнула ближе.

– Он никому не скажет. Я об этом позабочусь.

Я подошел к нему вплотную и показал на Одри.

– Хочу сразу внести ясность: я здесь ради нее, а не тебя. Она твой билет. И плевать мне на твои уговоры и мольбы, если ее здесь не будет, то и меня тоже.

– Но это же не от меня зависит.

Я повернулся и зашагал прочь.

– Жизнь, она такая. Лучше привыкай.

Ди бросил мяч и попал мне прямо по спине.

– У меня к тебе вопрос.

Я остановился, но не обернулся. Мальчишка нравился мне все больше и больше.

– Откуда мне знать, что ты еще хорош? Откуда мне знать, что ты можешь мне помочь?

Солнце только-только показалось над верхушками деревьев. Встав на двадцатиярдовую линию, я поднял мяч, отступил на два шага и бросил его в эндовую зону. Я прошептал Одри, пока Ди наблюдал за полетом мяча:

– Если тебя выпустили, это еще не значит, что ты свободен. – На расстоянии примерно девяноста двух ярдов мяч прошел между стойками ворот, ровно посередине. Глаза у Ди полезли на лоб.

Я сунул руки в карманы и пошел.

– И здесь мы тренироваться не можем. Мне на эту траву ступать не дозволено. – Я показал на свалку. – Не опаздывай.

Все это время глаза Одри ни разу не взглянули на мяч. Она не отрываясь смотрела на меня.

Был вечер четверга. За две недели до Рождества. Тот случай, когда Джинджер швырнула в меня перстнем, уже подзабылся, остался только шрам над глазом. Со свойственной ей нежностью Одри улыбнулась и сказала: «Девчонкам нравятся шрамы».

Поскольку на следующий день предстояла игра чемпионата штата, команда потренировалась налегке, прогнала разные положения и комбинации, а потом посмотрела видео. После тренировки двое из нас отправились за бургерами, а потом я высадил Одри у ее дома. Мама уже отправилась спать, поэтому я сидел в гостиной и изучал запись игры, когда зазвонил телефон. Звонил Вуд. И, судя по шуму в трубке, он был не дома.

– Мне нужна твоя помощь.

Рядом с ним или позади проехало что-то громыхающее: в телефоне затрещало. Я взглянул на настенные часы.

– Ты где?

– Телефонная будка возле старых складов. Приезжай быстрее.

– Что ты…

– Объясню, когда приедешь.

В трубке щелкнуло, и я схватил ключи от фургона. Через восемь минут уже съехал с шоссе на насыпную дорогу, ведущую за старые склады, примыкающие к железнодорожным путям на окраине города. Что тут может быть в такое время, кроме неприятностей? Вуд увидел свет фар, вышел из-за кустов и замахал, подзывая меня. Позади него, ярдах в ста, я увидел отражение света, горящего внутри складов, что было необычно, поскольку ими не пользовались уже несколько десятков лет.

Вуд забрался в фургон, весь взмокший от пота и явно испуганный:

– Вон туда. – Он протянул руку.

Я покачал головой.

– Вуд, что, скажи на милость…

– Джинджер. Она во что-то влипла или вот-вот влипнет. Позвонила мне и попросила, чтобы я притворился ее парнем. Говорила тихо, неразборчиво, старалась, чтобы ее не услышали. Я поставил машину вон там, пошнырял тут и понял, что не хочу входить туда один.

Вуд в то время был шесть футов три дюйма ростом и весил двести восемьдесят пять фунтов. Уж если он не хотел входить в заброшенный склад, то я и подавно.

– Что там?

– Какая-то группа. Металлисты или панки. И всем им скорее ближе к тридцати, чем к двадцати. Все сплошь в татуировках, живого места нет. И они, похоже, здорово развлекались все то время, пока мы с мячом баловались. Все явно под кайфом. Мет или кокс. В общем, она сказала, что познакомилась с их главным в каком-то баре. Он ей наплел, будто они сегодня снимают здесь какое-то музыкальное видео. Сказал, что потом будет клевая вечеринка. Предложил ей, – Вуд изобразил пальцами кавычки, – сыграть в главной роли. – Он нахмурился. – Судя по тому, что я видел, они собираются снимать видео, но оно не имеет никакого отношения к музыке. У них там на столе изрядно белого порошка, один из парней держал шприц. Похоже, объяснял Джинджер, что ей надо попробовать. – Он помолчал. – Она не одета, и обращаются они с ней грубовато. У одного за поясом торчит пистолет.

Я посмотрел Вуду в лицо.

– Все, что ты мне говоришь, правда?

Он вскинул руку.

– Честное слово.

– Ты имеешь к этому какое-то отношение?

– Я подвез ее.

– Ты сделал что-нибудь незаконное, о чем мне следует знать, прежде чем я влезу в это дело?

– Нет.

– Уверен?

– Да.

Я вылез из фургона, вошел в кабину платного телефона и набрал 911. Когда оператор ответил, я сказал:

– Это Мэтью Райзин. Мне надо поговорить с капитаном Робертсом. Позвоните ему домой, если потребуется.

– Подождите, пожалуйста.

У капитана Робертса был сын Керри на два года старше меня. Мы с ним много времени провели на поле, поэтому я знал его достаточно хорошо и надеялся, что его отец знает меня и ответит на звонок. Прошло две секунды, в телефоне несколько раз щелкнуло, и капитан Роджерс взял трубку. Голос у него был недовольный.