Ярополк - Владислав Бахревский

– А где же потаенное? – спросил он, и в голосе задребезжали колокольцы комнатного баловня.

– Потаенное открывается не всякому, – сказал Вышата строго. – Земля знает, кто любит ее. Кто умеет смотреть… Смотри, еще одна змея плывет. Погляди, какая змеина!

Змея словно услышала, что о ней говорят. Опять два глаза, на этот раз огромных, полыхнули зеленым мертвенным огнем.

– И вон еще! – показал Ярополк на фосфорические огоньки в степи.

– Лисы, – определил Вышата. – У волка тоже так глаза горят, но это – лисы. Видишь, от земли как низко. Лисы.

Ярополк задремал и заснул. Вдруг что-то шлепнуло по воде. И он увидел, как, трепеща по-пчелиному крыльями, плюхнулся на воду рядом с уткой большой, изумрудноголовый селезень. И он, и она принялись окунаться с головою, охорашиваться.

– А яиц утка не спешит класть, – сказал Вышата, – хоть и тепло, как летом. Ждет своего времени.

Вдруг в воздухе мелькнуло что-то большое, бесшумное.

Раздался отчаянный плеск. Ярополк успел углядеть распластанные крылья, а утка исчезла. Разиня селезень закричал, взлетел, как пущенный из лука, умчался прочь от страшного места.

– Сип, – сказал Вышата. – Вот у кого надо воевать учиться. Высмотрел издали, напал, унес.

– Пошли спать, – сказал Ярополк, обидевшись на весь белый свет.

– Пошли, – согласился Вышата и легонько обнял своего питомца: ранимое сердечко.

Такое сердце князю обуза.

Снова струги летели на парусах по волнам расходившегося Днепра. Но в полдень ветер сник, паруса увяли, и за дело взялись заскучавшие гребцы. Ярополку показалось: корабль движется еще скорее, чем под парусом.

Вечером увидели трех всадников: то был боярин Блуд с воинами. Лошадей поместили на струг со стойлами, а сам боярин взошел на первую ладью.

– Весть от князя Святослава! – объявил Блуд Вышате. – Идти вам до Священной рощи, к Семи Дубам.

– Еще день пути, – прикинул расстояние Вышата.

– Князь приказал; как придете, пусть струги развернутся и будут готовы к обратному плаванью.

Блуд сел рядом с Ярополком, меч в ножнах положил на колени. Рукоять похожа на хвост ласточки, выложена кроваво-огненными рубинами, ножны сияют зелеными камешками, как глаза ночных зверей и птиц. Через всю рукоять какое-то таинственное иноземное плетение.

– За этим мечом мой отец ходил с твоим дедом, князем Игорем, в Царьград, – сказал Блуд княжичу. – А имя мечу – «Светоносец»! Смотри!

Потянул из ножен, показал греческую надпись, вытравленную, вызолоченную от рукояти вниз до желоба.

– Мне сдается – это второе имя твоего меча, – сказал Вышата, указывая на вязь арабских букв. – Вот оно – первое. Не спрашивал у купцов, что написано?

– Зачем выставлять друга напоказ! – Блуд резко задвинул меч в ножны. – Это я княжича уважил. Пусть знает: «Светоносец» всегда готов прийти на помощь мечу их светлости… Какое имя у твоего?

Ярополк покраснел. У коротенького легкого детского меча имя было птичье.

– «Синица».

– «Синица»?! – весело удивился Блуд.

– Меч княжича мал, да удал, – сказал Вышата. – Волос рассекает. «Синицей» назван неспроста. Когда сечет – свистит.

– Мой тоже носит имя по праву! – рванул из ножен, поднял, и меч на солнце просиял, пуская лучи с лезвия.

– Светоносец, – согласился Вышата.

Ярополк невольно протянул руку к мечу. Блуд дал княжичу подержать древнее свое оружие.

Гребец с белой, как просяная солома, головой крикнул боярину.

– Сияет твой меч не хуже алмаза, это верно. А вот крепок ли, как алмаз.

– Давай кинжал! – вспыхнул Блуд.

Гребец по имени Варяжко достал из ножен кинжал. Блуд бросил оружие на крепкий носовой настил.

– Не жалко?

Варяжко развел руками – что поделаешь.

Блуд страшно размахнулся, ударил, развалил кинжал надвое.

Гребцы подходили, брали половинки, удивлялись.

– Ведь не сломал. Перерезал!

Ярополк глаз теперь не сводил с ножен, в которых покоился дивный «Светоносец».

А караван стругов сбавил ход. Вечерело. Выбирали место для ночлега.

Снова ели клецки. Шатров не ставили.

В плаванье пустились вместе с зарей. Сначала под парусом, потом на веслах.

Увидели вдруг лодчонку, мчащуюся к берегу. Лодка врезалась в песчаную отмель, и через несколько мгновений двое рыбаков были на конях и галопом уходили в степь.

– Печенеги! – Блуд хищно раздувал ноздри.

– Рыбу ловили, – сказал Вышата добродушно. – Вон и сеть стоит.

Подгребли поближе, достали сеть: улов на диво. Решили ухой побаловаться. Пристали к берегу, рыбу в котлы. А сеть опять поставили, чтоб печенеги не очень-то обиделись.

После обеда гребли вальяжно, неторопко. До Священной рощи, до Семи Дубов оставались считанные версты. Ветер дул супротивный, но могучий ток воды нес корабли, как задремавших качек. Гребцы ветру даже радовались:

– Пусть разгуляется. Обратная дорога будет легче.

Князя Святослава и его дружины еще не было. Боярин Блуд принялся командовать гребцами. Приказал варить кулеш, печь в кострах лепешки с мелко нарезанной солониной, и не только для себя – на всю дружину.

Вышата взял двух коней Блуда, поехал с Ярополком к Семи Дубам.

Эти семь древних великанов росли в двух верстах от Священной рощи.

Навстречу всадникам вышел худенький отрок в огромной шапке.

– Как гриб! – удивился Ярополк.

– Это и есть гриб, дед Боровик.

– Дед?!

Только подъехав ближе, княжич разглядел, что у маленького худенького человечка седая борода.

Дед Боровик был в белой рубахе, а дивная шапка, похожая на шапку гриба, оказалась лубяная.

– Слушай, что он скажет, – быстро прошептал Вышата. – Что скажет, то и будет.

Дед Боровик еще издали поклонился всадникам, показал крошечными своими ручками на деревья.

Спешились, привязали лошадей к столбу.

– К пращурам ступайте, к пращурам! – крикнул дед Боровик, приближаясь. – Выи у вас гордые, да ведь и дубы не простого звания. Се – царь-дубы. Не токмо князю Олегу да князю Аскольду листьями шумели, но и князю Кию[37]и самому скифу Колоксаю, коему дались и огненный плуг, и огненная секира, и чаша яропламенная.