Граф Савва Владиславич-Рагузинский. Серб-дипломат при дворе Петра Великого и Екатерины I - Йован Дучич

Царь Петр сразу же согласился с его предложением и издал соответствующий указ. Но поскольку в 1712 году репутация серебряной монеты была уже достаточно испорчена, было решено чеканить медную разменную монету, которая уже в 1713 году заполонила рынок и выдавила из обращения серебро. В период с 1712 по 1717 год медная монета в значительной мере увеличила предыдущий годовой доход в 156 тыс. рублей.

Но это был еще не весь финансовый план Саввы Владиславича, пишет далее русский историк. Он предложил увеличить государственный доход за счет соли, причем весьма простым способом: во время войны солепромышленники должны отказаться от личной прибыли. Сенат попытался реализовать эту мысль и приказал удерживать по две с половиной копейки с каждого килограмма с четвертью добытой соли. Однако главный поставщик соли Строганов, а затем и другие его компаньоны, отказались поставлять соль по таким ценам, из-за чего в 1714 году десяток крупнейших солеваренных заводов остановились.

Тогда Владиславич предложил отменить некоторые другие монополии (большое число которых было создано его заслугами, как утверждает Милюков) и разрешить свободную продажу товаров без всяких налогообложений, за исключением фиксированной таксы. Царь Петр приказал изучить предложение Владиславича и, если не возникнет существенных возражений, немедленно ввести его в действие.

Историк Милюков утверждает, что именно за эти предложения по улучшению финансовой системы государства Петр Великий возвел Савву Владиславича в ранг надворного советника.

Далее он сообщает, что метод Владиславича применили и к военному бюджету, затем к бюджету общественных работ и к бюджету Министерства иностранных дел и в конце концов, к бюджету двора. Все эти бюджеты были охвачены комбинацией Владиславича по доходам от Монетного двора и продажи соли. Огромное количество государственных расходов покрывалось из этих доходов. Ранее сбор всех государственных доходов России исчислялся суммой шесть миллионов рублей, а благодаря Савве, в год смерти императора Петра, в 1725 году, он вырос до восьми с половиной миллионов рублей. Это означало, что равновесие государственного бюджета было наконец восстановлено.

После победы над шведским королем Карлом XII в Полтавской битве и до русского похода на Прут, то есть в течение двух лет, не было никакого сомнения в том, что войны между султаном и царем не избежать. Поражение шведской армии, которую Турция считала главным союзником, и рост авторитета России после Полтавской победы напугали турецкий двор. Однако Карл XII не терял уверенности, что с помощью Турции в один прекрасный день ему удастся заставить Москву подписать мир под его диктовку. Разбитый под Полтавой, он скрылся на турецкой территории, в бессарабских Бендерах. Вместе с ним там оказался польский король Станислав с сохранившими ему верность польскими дворянами после того, как Петр вернул на престол Польши короля Августа. Сидя в Бендерах, шведский король не переставал подстрекать турок против России и послал в Царьград Понятовского, поляка по происхождению, состоящего на его службе, человека дерзкого и решительного, который интриговал при турецком дворе, используя для этого мать самого султана, Валиду. В то же время русский посланник Петр Андреевич Толстой усиленно распускал слухи о мощном русском флоте, якобы выдвинувшемся к Царьграду, сумев тем самым склонить Турцию к подписанию в 1709 году мира с Россией. В результате Понятовский обвинил великого визиря в том, что его подкупил русский царь.

Однако политическая обстановка все более усложнялась. В октябре 1710 года царь Петр потребовал от турецкого правительства выполнить договоренность об удалении из страны шведского короля, в противном случае он с союзными поляками сделает это силой оружия. Однако на границе курьеров с этим письмом схватили и посадили в тюрьму. Туркам также стало известно, что русский царь с помощью Саввы Владиславича установил связь с христианами вплоть до Албании. «Дубровчанин Савва» лично отправился к этим христианам в качестве царского эмиссара, и потому колебаться было уже нельзя.

12 октября 1710 года началось торжественное заседание турецкого дивана (правительства), которое наконец объявило войну России, после чего русского посланника Толстого со всеми чиновниками водворили в турецкую тюрьму Едикуле (Семь башен). Новость о разрыве отношений произвела невероятный эффект в обеих странах, а также во многих других европейских державах. Венецианцы приняли подготовку Турции к войне с Россией за подготовку нападения на Морею и активно занялись подкупом царьградских чиновников-пашей. Один историк обвинил Толстого в том, что тот не поступил вовремя таким же образом. Однако первыми обвинили посла в подкупах сами турки. Говорят, что Толстого приговорили к смертной казни, все его имущество было конфисковано, и он, скорее всего, лишился бы головы, если бы от гнева султана его не спас великий визирь, заботившийся об авторитете государства.

В то же время казачий гетман Мазепа в Царьграде обвинил валашского князя Бранковяну в том, что тот вступил в связь с Петром I с целью освобождения от турецкой зависимости и что он уже получил от России орден Святого Андрея за союз, который они заключили, и что он обещал снабжать всем необходимым русскую армию, когда та войдет в Молдавию. Обвинение в адрес Бранковяну перепугало пашей султана. Правда, султан и сам до этого считал Бранковяну опасным внутренним врагом, поскольку тот располагал значительным войском. И султан решил сразу же с ним рассчитаться. К нему присоединился и крымский хан, который подстрекал султана против молдавского князя Николы Маврокордато, также ненадежного союзника Турции. Султан немедля сверг Маврокордато и поставил на его место Дмитрия Кантемира, известного румынского литератора и историка, вручив ему княжескую горностаевую мантию с приказом, чтобы тот немедленно обманом захватил валашского князя Бранковяну, а затем забрал под свое правление и Валахию с Молдавией.

У султана не было денег для ведения войны, и поэтому он немедленно отдал приказ увеличить налоги, причем не как «подать на вилайет[59]», но «по закону и воле

Аллаха». Это дает повод считать, что султан считал войну с Россией в некоторой степени священной. Правда, и сам русский царь полагал предстоящую войну христианской, то есть святой войной за освобождение православия. Новости, поступавшие в Москву, весьма обеспокоили русского царя, поскольку он опасался нападения приободрившейся Швеции с севера.

Похоже, именно по этой причине царь никак не отваживался начать войну, которой он в принципе желал. Тем не менее царю Петру не оставалось ничего иного, как подготовить войско и двинуть его на юг. Он решил сам встать во главе армии. 25 февраля 1711 года в московском Успенском соборе народу объявили о начале войны против «врагов креста Христова», а солдаты присутствовавших на службе полков надели на себя красные кресты: «Под этим знаком победишь». Очевидно, русский царь желал дать знать Европе, что на этот раз речь идет не о завоевательной войне, а о крестовом походе и освободительной войне в пользу христианства, после чего – полагал царь – враги России смирились бы, а союзники воспряли бы духом. Так, 6 января 1711 года он с этой целью выпустил прокламацию на латинском языке. В ней говорилось об отношении Турции к России, и с особой силой звучали начальные слова этой декларации: “Gemunt barbarum jugo opressi Graeci, Valachi, Bulgari, Servique; quanta sit illio religio pactorum, delirrime suae miseriae experientur, nea minus regnum Hungariae notabili damno probavit”. Эти слова впервые рассказали христианской Европе об отчаянном положении южных славян и греков, томящихся в турецком рабстве.