Собачья работа - Галина Львовна Романова

— Идите сюда. Раздевайтесь!

— Что?

Ой, мама дорогая, и откуда такие мужчины берутся? Он, кажется, засмущался!

— Раздевайтесь. Надо проверить, как на вас это сидит.

— А обязательно? Я хотел сказать, обязательно кольчугу под одежду надевать? М-может, лучше сверху?

— Ага! Приехать в гости в доспехах? Так никто не поступает. Кроме того, кольчуга может запачкать дорогую ткань. Давайте-давайте! Не бойтесь. Вот, — я в нужном порядке разложила на скамье вещи: сначала — льняную рубашку, потом — поддоспешник, затем — кольчугу, и только сверху — кафтан. Понятно?

— Вы тоже так носили? На войне?

— Да. Почти…

У пехотинцев, хоть и не у всех, изначально были кольчуги или панцири. Многие в первый бой шли в кожаной стеганке, снимали кольчуги с убитых, подбирали, чтобы была подходящая по размеру и не слишком порубленная. Мне отцовская кольчуга оказалась великовата, я первое время поддевала вниз два поддоспешника, чтобы не скользила. Было неудобно, тяжело и жарко, но зато осталась жива.

— Только вы отвернитесь!

Надо же! Какой стеснительный! Мужчины на войне меня редко стеснялись — и штаны приспускали, когда приспичит, и переодевались, и спали вместе, и в лечебнице на соседних койках лежали. А уж про то, чтобы ради всего-то трех женщин на сотню баню отдельно топить — и речи быть не могло. Война быстро приучает не обращать внимания на такие мелочи.

Тем не менее, пока Витолд раздевался, я послушно встала лицом к двери.

Мы выехали только через три часа, потратив все время на сборы и суету. Полдень давно уже миновал, и я, посматривая на солнце, прикидывала, что как раз к ужину-то на месте и будем. Отлично! С этими сборами я не успела как следует поесть, только перехватила кружку сбитня и кусок хлеба с маслом — и все. Так что кому как, а лично мне ужинать очень хотелось. По обычаю все гости садятся за стол вместе с хозяевами, так что я могла рассчитывать на теплое местечко с краю стола.

Сказать по правде, поездка мне не слишком понравилась. И в первую очередь тем, что пришлось ехать верхом. А я и раньше не была отменной наездницей — ну где в пехоте учиться скакать на лошади? А теперь, когда у меня нет ноги…

В общем, кое-как меня взгромоздили на самого смирного старого мерина, которому было все равно, кто или что находится у него на спине, лишь бы не слишком тяжелое. Я изо всех сил стиснула бедрами конские бока, схватилась за поводья, не представляя себе, что делать дальше. То есть дома, у отца, я несколько раз ездила верхом, да и на войне тоже приходилось, но с тех пор прошло так много времени! Первая и единственная поездка от дома целительницы до замка не в счет — там паж вел моего коня в поводу, а мне оставалось лишь сидеть и смотреть по сторонам. Я все забыла! А судя по тому, как на меня посматривали сопровождавшие князя гайдуки, помогать мне никто не собирался.

— Вы готовы? — поинтересовался мой подопечный. — Тогда поехали!

Я храбро кивнула, не желая показывать, что мне на самом деле страшно. Сработала привычка быть сильной на людях: никто не должен видеть коробящего душу страха.

Кавалькада тронулась. Двое гайдуков скакали впереди, за ними — мы с князем, а остальные вместе с пажами позади. Всего набралось около дюжины человек — вместе с мальчишками, которых я за бойцов не считала. Тодор Хаш с нами не поехал. Как выяснилось, он сразу после полудня ускакал в охотничий домик, чтобы лично проследить, как устроили княжну, и все подготовить для приезда князя. Если честно, это обрадовало. Рыцарь меня недолюбливал, и в этом мои чувства были взаимны.

Сначала взяли рысью, и я изо всех сил напрягла бедра, чтобы удержаться в седле и не свалиться с него на обочину дороги. Руки вцепились в поводья, загребали в горсти пряди гривы. М-да, хороший защитник — еле на коне держится!

— Все в порядке, Дайна?

Это он что, мне? Вытянув шею, Витолд заглядывал в мое лицо.

— Все, — процедила в ответ сквозь зубы.

— Я не верю, — заявил мужчина. — Эти стиснутые челюсти, раздутые крылья носа, потом еще морщинка между бровей, вытаращенные глаза… Все являлось признаком сильнейшего нервного возбуждения и страха.

— Нет!

Князь улыбнулся так, что у меня кровь прилила к щекам.

— Вы не умеете ездить верхом?

Он спросил это тихо, косясь на гайдуков — не услышал ли кто лишнего? — и пришлось кивнуть:

— Просто… раньше не было возможности, а теперь и подавно…

— Извините. Ваша нога… Но вы сами виноваты, — он заулыбался еще шире, — вы так уверенно стоите на земле, что я не подумал, что… Если хотите, мы можем поехать медленнее!

Признаваться в своей слабости не хотелось, но я кивнула. И Витолд тут же сдержал коня, перейдя с рыси на шаг.

— Торопиться нам некуда, — заявил он вслух. — Я столько времени провел в душных комнатах, что сейчас желаю как следует надышаться весенним воздухом! И полюбоваться на окружающий мир!

Да, признаю, ехать шагом намного приятнее. Тем более что мой старый коняга сам послушно шагал рядом с крепким породистым конем князя, не требуя от всадницы особых навыков верховой езды. Лишь бы не падала и без толку за уздечку не дергала.

— Повод мягче, — между делом исподтишка наставлял меня Витолд. — Локти чуть в стороны. Вот, хорошо. Знаете, надо вам либо другое седло подобрать, либо коня, который слушается только поводьев.

— А такие бывают?

— Бывают. Как вариант, можно найти коня, слепого на левый глаз.

— Зачем?

— Ну как же? Он начнет все время сворачивать влево, потому что голову станет держать набок, — мужчина тут же продемонстрировал как. — И вам достаточно будет время от времени левой же ногой его поправлять. То есть шпорой на левой ноге подталкивать в другую сторону. А стремена можно взять рыцарские, в них нога стоит плотно, как на ступеньке лестницы… Да, — помолчав, признал он, — это наилучший выход.

— Одноглазая лошадь? — У меня вырвался нервный смешок. Калека на калеке.

— Конь, который слушается поводьев и голоса! Обещаю, что займусь этим потом!

— Потом, — фыркнула я. — А сейчас?

— А сейчас, — он выпрямился, — давайте наслаждаться видами!

Откровенно говоря, до недавнего времени у меня не было привычки любоваться пейзажами. На войне, во время марш-бросков, не до красот окружающей природы — скорее бы дойти до привала. Тут надо под ноги смотреть, а не по сторонам. Не то что здесь и сейчас. Мы ехали достаточно медленно, и можно было вдоволь любоваться окрестностями. Пустополь остался по левую руку, город постепенно отступал назад и как бы прятался за холмы, поросшие кустарником. Вокруг расстилалась холмистая местность, которая годилась только для выпаса скота, но никак не для пашни. Тут и там виднелись кусты и одинокие деревья, а с гребня очередной балки уже можно было разглядеть лес. Впрочем, широкие поля и луга — это для битвы хорошо — войска сходятся на равнине, где ничто не мешает сражению. А вот у путешественника, у которого нет других дел и есть время смотреть по сторонам, унылая равнина до самого горизонта вызывает отнюдь не радость, а скуку. Потому сюда и не подходили близко враги, что места для крупного сражения не нашлось — лишь южнее, с противоположной от замка стороны, виднелись поля. Но слева здесь мешала развернуться река, справа — леса и такие вот складки земли, сплошные балки, террасы, овраги и холмы. Негде было устраивать масштабное сражение. Бой вышел коротким, злым, стрелы так и летели дождем. И одна из них… эх, знал бы Витолд Пустополь, что я стала калекой, защищая его родной город, когда он отсиживался в предгорьях! Нет уж, пусть не знает!