Великая Отечественная альтернатива. 1941 в сослагательном наклонении - Алексей Исаев

Вместе с тем следует подчеркнуть, что государственный аппарат вряд ли бы остановился просто ввиду захвата столицы. Как известно, на случай потери Москвы предусматривалась эвакуация правительства в Куйбышев. Столицу, впрочем, можно было разместить хоть в Вологде. Однако Москва была для СССР не просто городом, в котором располагались министерства и сидел Сталин, это был центр коммуникаций. Причем следует отметить, что германское командование это прекрасно осознавало. Так, в Директиве № 21, т. е. плане «Барбаросса», прямым текстом указывалось: «Захват этого города означает как в политическом, так и в экономическом отношении решающий успех, не говоря уже о том, что русские лишатся важнейшего железнодорожного узла».

Если мы посмотрим на карту железных дорог СССР образца 1941 г., то увидим, что крупные магистрали сходятся к Москве. На практике это означает, что перевозки из портов на севере страны, куда приходили арктические конвои, осуществлялись через Москву. Волховский фронт под Ленинградом также снабжался через Москву. Танки с Урала для войск Волховского и Северо-Западного фронтов везли опять же через Москву. Легкие танки и автомашины из Горького везли через Москву. Более того, даже если Ленинград не будет блокирован, перевозки танков КВ для остальных фронтов будут сопряжены с большими трудностями. Не меньшие трудности составит снабжение Кировского завода сырьем для производства тяжелых танков. То же самое можно сказать об автомагистралях Страны Советов. Более того, к Москве сходились основные ВАД, т. е. военные автомобильные дороги, по которым шло снабжение войск. Обходные маршруты по шоссе и железным дорогам существовали, но их пропускная способность была намного ниже, чем магистралей, сходившихся к Москве. Поэтому захват немцами Москвы существенно ухудшил бы условия снабжения всех фронтов вооружением и техникой.

Несмотря на эти достаточно очевидные соображения, германское военное планирование колебалось относительно места Москвы в кампании против СССР. Начальник отдела обороны страны OKW Вальтер Варлимонт описал их так: «Если ОКХ [Главное Командование Сухопутных войск. — А.И.] считало критерием успеха всего похода направление главного удара на Москву, так как здесь будут разбиты развернутые на этом направлении основные силы противника, то Гитлер потребовал, чтобы центральная группа армий после уничтожения советских войск в Белоруссии сначала повернула бы часть своих сильных подвижных группировок на север, имея в виду во взаимодействии с северной группировкой уничтожить войска противника, сражающегося в Прибалтике, и далее, после овладения Ленинградом и Кронштадтом, наступала бы на Москву»[22]. Таким образом, изначально в «Барбароссу» закладывались метания в направлении флангов.

При этом нельзя сказать, что немецкие военачальники не задумывались о значении Москвы. Констатировав сложность задачи уничтожения Красной армии, Герман Гот делал следующий вывод: «Не гнаться за экономическими целями, а точно определить политическую цель — настолько ослабить военную и политическую мощь России, чтобы ее повелитель вынужден был пойти на переговоры. Тогда целью войны и целью операции была бы Москва».

Действительно, экономические цели «Барбароссы» были актуальны скорее для периода после завершения войны с СССР или хотя бы ее активной фазы. Во всяком случае, захват Донецкого бассейна вряд ли бы оказал немедленное влияние на обстановку на фронте. Соответственно, немедленное решение задачи захвата Донбасса представляется избыточным условием для военного плана быстрого сокрушения Советского Союза. Столь же переоцененным является необходимость вывода из-под удара советской авиации целей на территории Германии и ее союзников. Нужно просто задать себе вопрос: будет ли у образования, оставшегося на месте СССР, достаточно политической воли для производства и применения стратегической авиации?

Собственно, в ходе своего броска к Ла-Маншу танковая группа Клейста в мае 1940 г. никакие экономические цели не преследовала. Решение Французской кампании было найдено в оперативной плоскости. Был разработан план, позволяющий решить исход войны одной операцией. Можно даже сказать, что это была операция со стратегическими целями. При этом план «Гельб» в том виде, в котором он был реализован, появился далеко не сразу. Блистательное решение было разработано Манштейном после того, как уже была подготовлена череда более тривиальных решений. Ввод в действие плана «Гельб» в том виде, в котором он впервые был проработан осенью 1939 г., вряд ли бы привел к такому оглушительному успеху, какой имел место в реальном мае 1940 г. Такое же смелое решение требовалось для плана «Барбаросса».

Конечно, следует признать, что Красная армия была более энергичным и деятельным противником, чем французы. Чрезмерная медлительность и методичность французских генералов при подготовке контрударов чаще всего приводили к их безнадежному запаздыванию. Напротив, РККА чаще всего демонстрировала энергичный и агрессивный стиль ведения боевых действий. Германские плацдармы чаще всего атаковывались с неукротимой энергией. Этот стиль был продемонстрирован еще Г. К. Жуковым на Баин-Цагане в начале июля 1939 г. Впрочем, на этапе планирования войны с СССР немцы еще об этом активном характере РККА не знали и делали выводы преимущественно по итогам «зимней войны».

Вообще говоря, именно скудные сведения о Красной армии были главным препятствием к тому, чтобы сделать советские Вооруженные силы «шверпунктом» «Барбароссы». Одной из слабостей германского военного планирования в период подготовки войны с СССР были весьма размытые представления о численности и возможном характере действий противника. Эти вопросы встали с особой остротой после того, как от общего замысла германское военное планирование перешло к постановке конкретных задач группам армий. Так, на совещании, состоявшемся в Берлине 31 января 1941 г., главнокомандующий германских вооруженных сил фельдмаршал фон Браухич информировал командующих группами армий, что германский план базируется на предположении, что Красная армия даст сражение к западу от линии Западной Двины и Днепра.

Уже тогда, в январе-феврале 1941 г., этот тезис вызывал сомнения в среде Высшего германского командования. Вскоре после совещания фон Бок скептически отметил в своем дневнике: «Когда я спросил Гальдера, есть ли у него точная информация относительного того, что русские будут удерживать территорию перед упомянутыми реками, он немного подумал и произнес: «Такое вполне может быть». Таким образом, германское планирование с самого начала исходило из некоего предположения, основанного на самых общих рассуждениях. В действительности, как мы знаем, это предположение оказалось ложным. Красная армия оказалась упреждена в развертывании, и советское командование, даже если бы захотело, не могло бы дать сражение к западу от Западной Двины и Днепра. В район к западу от этих рек попали только армии особых округов. Соответственно, в реальном июле 1941 г. Смоленское сражение развернулось на рубеже Западной Двины и Днепра, а также к востоку от него. Одним словом, в реальности Красная армия дала бой совсем не там, где предполагал фон Браухич.