Белый Сокол - Софья Соломонова

получать удовольствие от тренировок с ним. Мальчик оказался крайне сообразительным для своего возраста и уже много знал об окружающем мире. Он никогда не упускал момента с гордостью напомнить Рю, что отец готовит его к тому, чтобы когда-нибудь управлять этими землями.

Наблюдая за мальчиком, Рю невольно вспоминал свое собственное детство. Они с Мэттью были чем-то похожи, младшие сыновья знатного дворянина, избалованные всеми благами, которые может подарить богатство и статус. Но в то же время они не могли быть более разными. Мэттью был окружен заботой и любовью всех членов семьи, на него возлагали большие надежды, и он изо всех сил старался им соответствовать. Мальчик на самом деле гордился той судьбой, которую ему уготовил отец. Рю хотелось бы знать, каково это. Но в его детстве были лишь пренебрежение и упреки. Атума никогда не верил в своего младшего сына, считая, что Рю не уродился и позорит доброе имя рода Омано. Он так и говорил. Первое воспоминание Рю об отце – тот стоит над ним, совсем крохой, нависает, как грозовая туча, и отчитывает за то, что Рю не произвел впечатления на мастера Роуту. Сколько ему тогда было? Три года, может, четыре.

Помня о своем печальном опыте, Рю старался поддерживать Мэттью, даже если у того плохо получались какие-то движения. У мальчика явно не было предрасположенности к фехтованию, и ему часто требовалось множество повторений, чтобы запомнить даже простые движения и стойки. Мастер Роута отхлестал бы такого нерадивого ученика розгами, но Рю старался подбодрить своего подопечного и, если было нужно, без проблем объяснял по новой.

Постепенно дни и недели начали сливаться в рутину. Утром, перекусив свежим хлебом и фруктами на кухне, Рю отправлялся в фехтовальный зал и тренировал Мэттью. После обеда мальчик занимался науками, и поэтому Рю был предоставлен сам себе. Он любил задержаться за обедом на кухне, смакуя великолепные творения графских поваров, а затем отправлялся в библиотеку. Граф очень удивился, узнав, что учитель фехтования заинтересован в книгах, но не возражал против этого. В замке хранилось огромное собрание литературы со всего Континента, и Рю с удовольствием проводил время за ее изучением.

Так юноше удалось узнать больше о Континенте, его истории и географии. Конечно, Клод много рассказывал ему об этом, да и книг о Континенте в его лавке хватало, но собрание графа было куда более обширным и глубоким. Рю с удивлением обнаружил там древние военные трактаты, подробно описывающие столкновения между различными державами и междоусобные войны, а также целые гроссбухи, куда были дотошно занесены все доходы и расходы провинции Форле за разные годы на несколько столетий назад.

Некоторые книги были настолько древними, что Рю уже не мог понять язык, на котором они были написаны, а другие требовали столь глубоких знаний, что, даже понимая написанное, юноша не мог уловить суть.

Чего в библиотеке почти не было, так это художественной литературы и мифов, к которым Рю привык, живя у Клода. Графы фон Форле явно собирали книги, руководствуясь практическими соображениями. Расстроенный этим обстоятельством, Рю однажды поинтересовался у смотрителя библиотеки, действительно ли в ней совсем нет ничего развлекательного, и узнал, что все романы, какие только были, забрала себе старшая дочь графа, Элизабет. Рю удивился, что знатная девушка интересовалась такими вещами, и подумал, как здорово было бы обсудить с ней что-то из прочитанного, но такой возможности у него не было.

С членами семьи графа Рю почти не пересекался. Графиня-мать с дочерьми были заняты своими делами в других частях дворца, где Рю было нечего делать. Да и им учитель фехтования был совершенно неинтересен. Только граф Николас иногда заходил посмотреть на тренировки сына, но его разговоры с Рю при этом не выходили за рамки вежливости.

Общаться со слугами Рю казалось странным, он привык относиться к прислуге как к части интерьера, и потому большую часть времени юноша проводил в одиночестве, читая книги в библиотеке или своей комнате. И только пару раз в неделю он навещал казарму графской гвардии, чтобы потренироваться с ними – на этом настоял лично граф.

Однажды вечером, пересекая двор, Рю вдруг вспомнил, что хотел получше разглядеть фреску на последней оставшейся башне замка. Яркий закатный свет отлично освещал изображение легендарного сюжета. Светловолосый юноша с детским лицом скакал на облаченном в броню коне впереди армии рыцарей в остроконечных шлемах. В правой руке он держал пылающий меч, которым указывал в направлении противника. На другой части фрески были изображены враги героя и его людей, но природа и время оказались безжалостны к этому произведению искусства, оставив от армии противника лишь темные грязные тени.

Рю узнал эту легенду. Великий роальский воин Дэмиен Освободитель ведет своих солдат в бой против захватчиков из степи. Вера Дэмиена в Создателя была столь крепка, а его мотивы и помыслы столь чисты, что в бою его меч загорелся благословенным огнем, вселяя ужас в сердца врагов и надежду в сердца соратников.

Глядя на фреску, Рю задумался о том, как здорово было бы войти в историю как Дэмиен. Совершить что-то великое, такое, что будет вдохновлять потомков на многие поколения вперед. Что-то подобное тому, что совершил Оманоске… Но сможет ли он добиться этого, обучая графского сына фехтованию? Ответ был болезненно очевиден. Рю вдруг остро почувствовал, как с каждым днем, проведенным в комфорте и расслабленности графского замка, он все больше отворачивается от своих амбиций и мечтаний.

Расстроенный, Рю поспешил вернуться в свою комнату и лечь спать, рассчитывая, что сон принесет облегчение и при свете дня все будет восприниматься иначе.

Тьма окутывала его с ног до головы, словно кокон. Он был один, беззащитен перед ней. Он попытался вырваться из объятий тьмы, но у него ничего не вышло, он будто еще больше запутался в этой неосязаемой клубящейся черноте. Перед глазами всплыл образ мухи, барахтавшейся в паутине. Каждое движение, каждая попытка освободиться лишь ухудшали ее положение. А хозяин ловушки был где-то рядом и выжидал, пока муха запутается окончательно. В отчаянии Рю огляделся по сторонам в поисках хоть какого-то выхода, хоть проблеска света, но ничего не было. Он не знал даже, видят ли все еще его глаза, или тьма уже проникла в них, лишая его зрения.

Вдруг он услышал звон, чем-то похожий на смех. Было в этом звуке что-то такое, от чего кровь стыла в жилах и спирало дыхание. Звук все приближался, с каждым мгновением становясь громче, пока не перерос в оглушительный грохот. Рю попытался