Под крылом доктора Фрейда - Ирина Степановская

— Расскажите мне о перспективах внедрения в практику полученных вами результатов, — вежливым тихим голосом попросил замминистра и впился холодным изучающим взглядом в и.о. директора института.

— О внедрении в широкую практику говорить еще невозможно, — честно начал Давыдов. — Опыты находятся в самой начальной стадии. Требуются время и крупные вложения для того, чтобы их завершить. И только тогда станет можно достоверно судить о результатах.

— Насчет вложений можете не беспокоиться. Деньги дадим. А вот со временем сложнее. Нужно ускорить процесс. Это получится?

— До определенного предела. Если расширить лабораторию, а лучше создать на ее базе совершенно новое структурное образование со статусом института, увеличить штат сотрудников, то, конечно, весь комплекс исследований можно провести быстрее.

— А в чем же предел?

Давыдову показалось, что молодого функционера тема действительно интересует. Он слушал внимательно, с заинтересованным видом. Виталий почувствовал приятный холодок в груди. Неужели сейчас исполнится то, о чем они с Таней мечтали?

— Предел — в сроках жизни подопытных животных. Пока опыты проходят на мышах, наблюдения ведутся около года. Но мыши — не люди, к тому же результат исследований непредсказуем. Поэтому, прежде чем говорить об исследованиях на добровольцах, нужно продублировать опыты на свиньях и обезьянах.

— А почему на свиньях? — удивился функционер.

— У свиней самая близкая к человеку иммунная система. Ну, а у приматов — самый близкий код ДНК.

Функционер отодвинулся от стола и откинулся на спинку стула.

— Какой вы мечтатель! — загадочно улыбнулся он Давыдову. — Сразу видно, старый русский интеллигент. Мама — учительница, папа — военный. Я угадал?

Давыдов чуть дернулся:

— Отец — инженер, хотя мама — действительно преподаватель.

— И это при том, что я не смотрел ваше личное дело. — Функционер заговорщически подмигнул Давыдову. — Человека советской формации сразу видно, пускай он при ней только родился или провел всего лишь детские годы.

Внезапно он посерьезнел.

— Так вот, дорогой Виталий Вадимович, никакие свиньи и уж тем более обезьяны нам сейчас недоступны. Вы же понимаете, кредиты небесконечны. Расходы пойдут на помещение, оборудование, реактивы, подбор персонала. Да и не по-божески это — мучить животных. Ладно еще мыши, но вы ведь и на человекообразных обезьян замахнулись. А Дарвин, как вы помните, утверждал, что они наши ближайшие предки. Вы, кстати, как относитесь к Дарвину? Православная церковь его не жалует.

Функционер вздохнул. Интересно, случайно ли он спросил? — подумал Давыдов. Что, если функционер подводит к разговору об их с Таней опытах, посвященных происхождению веры?

— Я уважаю Дарвина как ученого. Он совершил личный подвиг.

Заместитель министра, казалось, удивился:

— Какой же?

Давыдов поправился:

— Вернее, два. Первый — это то, что Дарвин, будучи очень больным человеком, практически инвалидом, отправился в кругосветное путешествие по тогда еще более неспокойным, чем теперь, морям, чтобы на практике найти подтверждение своим теориям. А второй — то, что он не побоялся восстановить против себя церковь. Впрочем, в те времена многие, начиная с Вольтера, не боялись восстанавливать церковь против себя.

— Ну, Вольтер перед самой смертью все-таки пришел к Богу, — заметил функционер.

— Это скорее подтверждает, что у маэстро были большие проблемы, вызванные гипоксией мозга, — ляпнул Виталий. И ужаснулся: зачем он проговорился?

— Ну, у Ленина были еще большие проблемы с мозгом, однако он не был религиозен.

Функционер, казалось, схватывал все на лету. Виталий подумал, что дальше лучше не откровенничать.

— Но мы отвлеклись. — Узкие стекла очков чиновника хищно блеснули. — Давайте договоримся так: вы закончите опыты на мышах и подготовите доклад о внедрении ваших препаратов в производство.

— Каких препаратов?

— Тех, которые вы сейчас вводите мышам.

— Но мы же включаем отдельные элементы в генетический код! И мы должны обязательно проверить, как долго они могут там находиться, разрушаются впоследствии или нет, если разрушаются, то через какой срок, а если не разрушаются — то передаются ли потомству? Этих исследований хватит на двести лет!

— И это замечательно! — Заместитель министра встал и пожал Давыдову руку. — Вы представляете, какой вы совершили прорыв в науке?! Такого не было еще в мировой практике!

— Я-то представляю, — растерялся Давыдов. — Но наши опыты — это только самое начало разработки глобальной проблемы. От наших исследований до внедрения в практику — годы и годы исследовательской работы. И я даже думаю, что нашей жизни не хватит на то, чтобы полноценно проанализировать весь комплекс проблем, связанных с полученными результатами! Ведь по сути то, что мы начали изучать с моей женой, сопоставимо с началом исследования атомной энергии или рентгеновских лучей… А возможно, и гораздо больше!

— Боже, как непростительно ученому быть таким пессимистом! — развел руками замминистра. — Слава богу, на дворе не девятнадцатый век. И научный прогресс движется гораздо быстрее, чем сто или двести лет назад. Вам, Вадим Витальевич, не надо заботиться о глобальном. Ваши опыты по введению веществ вашим мышам — не такая уж широкая область применения ваших сил… Просто доведите их до конца!

«Он перепутал мои имя и отчество, — машинально подумал Давыдов, глядя в спокойное, полное достоинства лицо сидевшего перед ним молодого человека. — Я выйду из кабинета, и он сразу забудет, как меня зовут. Ему плевать на меня, на ценность наших опытов для мировой науки. Он хочет получить от меня локальный конкретный результат».

— Мы не имеем права внедрять в практику методики и вещества, не прошедшие полный контроль, с неизвестными отдаленными последствиями.

— Ох, полно вам выдумывать! — Чиновник состроил скорбную мину. — Люди нуждаются в лекарствах сейчас, а не когда-то в будущем. Мы на самом высоком уровне постоянно слышим справедливую критику: в стране не производятся лекарства, соответствующие мировым аналогам. И от нас требуют исправить такое недопустимое положение, срочно исправить. Для этого, собственно, и выделяют деньги, причем немалые. И вы их получите, потому что ваши лекарства по всем параметрам будут превосходить все психотропные средства, известные до настоящего времени. Мы запустим абсолютно новые отечественные технологии для того, чтобы раньше всех в мире начать помогать людям. Реальным людям! А вы говорите, что мы должны ждать еще годы и годы! Как это соотносится с тем, что мы оставляем не сотни, не тысячи, а может быть, десятки, сотни тысяч людей без квалифицированной медицинской помощи, положенной им по закону!

«Может, я в сумасшедшем доме? А мне только кажется, что я на приеме у замминистра?» — подумал Давыдов.