С окраин империи. Хроники нового средневековья - Умберто Эко

В других случаях нет подозрений, а есть полная уверенность. Люди из списка уже совершали в прошлом и совершают сейчас то, в чем их можно будет заподозрить в будущем. Покупая вещь, вы знаете, что вы приносите домой и сколько она вам прослужит (об этом мечтает любая рачительная хозяйка). Так что поблагодарим Небеса за то, что мы живем в стране, где все происходит при свете дня. Давайте внимательно прочитаем списки кандидатов, чтобы понять, что нас ожидает: возможно, нам это не понравится, но, по крайней мере, мы будем твердо знать, что что никто не предаст наши ожидания.

Нам, людям далеким от церкви, легко иронизировать по поводу решения в области сексуальной этики, принятого Конгрегацией доктрины веры[264]. Особенно если попытаться пересказать эту историю иностранцу, принадлежащему к иной конфессии: «Знаешь, группа ученейших богословов восемь лет размышляла над тем, как следует ответить Церкви на изменение нравов в современном мире и на открытые психоанализом новые перспективы. Так вот, они пришли к выводу, что мальчики ни в коем случае не должны трогать свой стручок, а то ослепнут». Дальше можно до бесконечности придумывать пародии: от инициативных групп, проводящих собрания, где занимаются коллективной мастурбацией, до Павла VI, который, подобно королеве Виктории, спешно прикрывает ножки столов, чтобы ни у кого не родилось дурных мыслей. На самом деле иностранцу, особенно протестанту, смеяться особенно не над чем: Реформация разрешила свободно толковать Библию, но не разрешила свободно использовать репродуктивные органы. Мусульманину тоже не над чем шутить. Да и член китайской общины вряд ли позволит себе веселиться. Церковь страдает сексофобией, но все, кого я назвал, не слишком от нее отстают.

Отчего же все так возмущаются? Церковь повторила то, о чем она твердит со своего основания. Вы разве ожидали, что после открытия генетиками двойной спирали ДНК Церковь заявит, что пресуществление происходит в молекулах пшеницы под влиянием дезоксирибонуклеиновой кислоты?

До Ватиканского собора[265] в исповедальнях, когда речь заходила о нарушении заповеди «Не прелюбодействуй» (или «Не совершай нечистых деяний»), обычно отвечали, что не стоит считать подобное прегрешение «малым». Иными словами: «Такие грехи не прощаются, это все равно смертный грех». Если бы я зашел в женскую монастырскую школу и пронзил мечом пять воспитанниц, а шестую всего лишь пнул под зад, я бы совершил пять смертных грехов, шестой грех можно было бы искупить, но если бы я принудил к содомии пять девиц, а шестую лишь смачно поцеловал за ушком, я бы совершил шесть смертных грехов. Лучше уж было бы принудить к содомии всех шесть.

После Ватиканского собора кое-что изменилось. Например, было заявлено о том, что эротические отношения между супругами, communitas amoris, представляют собой нечто положительное. По сравнению с прошлым ничего нового не разрешили, зато дали новую оценку любовным отношениям, независимо от того, направлены они на продолжение рода или нет. Это привело к ослаблению сексофобии, а на практике к меньшему напряжению в отношениях между полами (даже приверженцы Католического действия[266] стали создавать смешанные объединения). Но потом Павел VI энцикликой Humanae vitae[267] вернул все на место.

Поскольку в новом документе подчеркивается опасность заблуждения, будто в сексуальной сфере не бывает смертных грехов, теперь не только не отрицается «малость» подобного прегрешения, но и подчеркивается, что он является «значительным». Если уметь читать между строк, мне это кажется послаблением.

Конечно, у далекого от Церкви человека подобное послабление вызовет смех. Когда вновь звучат бывшие в ходу в девятнадцатом веке аргументы касательно не поддающегося оценке вреда аутоэротизма среди молодежи (особенно если учесть, что современная медицина считает важным и здоровым не подавлять сексуальность), заявления наших теологов начинают попахивать средневековьем. Полагаю, во всей этой путанице, сам того не подозревая, виноват Иоанн XXIII. Сейчас объясню почему.

Римская апостольская католическая церковь сформировалась в последние века римской империи, свое теологическое, политическое и организационное устройство она обрела в Средние века (Контрреформация лишь скорректировала ее тактику в соответствии с потребностями времени). Настоящая Католическая церковь – церковь Пия XII. Все прочие попытки модернизации не имеют ничего общего с католичеством. Все это проявления ереси.

Не стоит путать термины и смешивать христианство с католичеством. Католичество – одна из разновидностей христианства. Католики, мечтающие об идущем в ногу со временем христианстве и об очищенном католичестве, – это догматики, считающие католичество единственной возможной формой христианства. Удовлетворить их невозможно, поскольку они хотят оставаться христианами и при этом не жертвовать «историческим» католицизмом. Подобные претензии оскорбительны как для современного мира, так и для Церкви. Церковь прекрасно функционировала две тысячи лет, потому что она была такой, какой была. Если она изменится, ей конец. Максимум, что она может делать, – отстаивать принципы своей доктрины и призывать проявить понимание в отдельных случаях, как она делает сейчас. И больше ничего. Поэтому нас не должны так возмущать мнения о сексуальной сфере, которые выражает Церковь. Недавно Студенческое движение заявило[268], что не допустит, чтобы его члены принимали наркотики, и нечего из-за этого протестовать и обвинять в сталинизме. Студенческое движение не заявило о том, что намерено отправить наркоманов в тюрьму, напротив, насколько я понимаю, оно выступает за как можно более либеральные законы. Оно просто заявило: если вы хотите оставаться с нами и быть настоящими революционерами, не надо курить травку. Иначе вас выгонят. Церковь говорит то же самое: если вы хотите переспать с той, что не является вашей женой, вас не назовут хорошим католиком. А дальше каждый решает за себя.