Метро 2033. Бездна - Роберт Шмидт

— А ты что видел? — спросил он, поворачиваясь к сталкеру. — Говори!

Гвоздь ответил не сразу, а когда отозвался, голос его слегка дрожал.

— Фигуры странно выглядящих людей, освещенных блеском очень ярких фонарей.

— То есть — хрен там что ты видел, — оборвал его Учитель.

— Говорю тебе, я знаю, как выглядит настоящая электрическая лампочка, — вскинулся сталкер.

— Ты говоришь об этом? — засмеялся Помнящий, вытягивая из кармана довоенную игрушку, с которой ходил раньше Шуруп, — Если вы такой имели, другие тоже могут пользоваться чем-то подобным.

Гвоздь протянул к нему руку.

— Отдай.

— Получишь его, когда мы откроем шлюз. — Учитель предпочитал пока не лишаться источника света, который был не только ярче, чем масляная лампа, но и дотягивался куда дальше, — Возвращаемся к выходу.

Он чувствовал себя не в своей тарелке при мысли, что где-то в туннелях может быть некто, обладающий довоенной технологией. Как большинство трезвомыслящих людей, Помнящий не верил в легенды о Чистых, поскольку прекрасно знал, что в городе нет и сантиметра неисследованных подземелий. Тысячи людей годами пересекали каналы, прокапываясь к давно выведенным из употребления коридорам и комнатам, например, таким, как несчастный Собор. Однако никогда и нигде не обнаруживались спуски в мифический подземный город. К тому же, Учитель прекрасно знал, откуда взялись первые легенды о Чистых. Ведь он был непосредственным свидетелем эвакуации элит — людей, которые должны были переждать худшие времена в настоящих убежищах. Это они потом появлялись в руинах, чистенькие и ухоженные, покидая на недолгое время безопасные убежища, чтобы проверить, возможно ли уже возвращение на поверхность. И это они массово гибли, когда наконец выходили из роскошных — для послевоенных времен — бункеров, в которых все же заканчивались припасы.

Во второй и третий год, когда наступил апогей их возвращений, уцелевшие вырезали как минимум несколько сотен Избранных, как их тогда называли. Не щадили никого. Оставленные на милость судьбы уцелевшие взыскивали цену крови с тех, кто был достаточно богат или влиятелен, чтобы обеспечить себе место в подземных ковчегах и пережил величайшую из войн в относительном покое. Последние из них появились на поверхности под конец третьего года новой эры. Изможденные, затравленные, мало чем отличающиеся на вид от обычного уцелевшего. Понимающие, что с ними может случиться, они сидели в укрытиях так долго, как только могли, — то есть, до самого конца.

Всякий Чистый, которого замечали позже, был, должно быть, миражом или порождением воспаленного мозга жаждущих славы сталкеров. Уж кто-кто, а Учитель знал лучше остальных, что в две тысячи тринадцатом году в этом городе не существовало бункера, который позволил бы людям выживать десять, а то и двадцать лет полной изоляции. Это было физически невозможно.

И все же мысль о действующих рациях не давала ему покоя. До сих пор он полагал, что в Вольных Анклавах для него не осталось никаких тайн, а тем временем хватило всего-то нескольких звуков, чтобы уверенность эта лопнула, словно мыльный пузырь.

Миновав зев туннеля, где еще несколько минут назад шуровали таинственные люди, он повел сына и не менее возбужденного сталкера в сторону коридора, которым они сюда и прибыли. И чем сильнее они удалялись от жуткой тьмы, в которую погрузился бокс Горлума, тем сильнее ему казалось, что желтоватый свет, бьющий от ламп, прогонял не только темноту, но и страх.

И вдруг где-то за его спиной раздалось очередное пронзительное потрескивание.

Учитель развернулся на пятке, потянувшись к ножу. Свет фонаря выхватил из темноты склоненного Гвоздя. Сталкер как раз поднимал крышку одного из ящиков. Видя нервную реакцию товарища, он улыбнулся, извиняясь, и медленно ее опустил. Прихваченное смазанными шнурами дерево запищало знакомым образом.

«Рация, — подумал Помнящий. — Ну как же».

Наконец они добрались до поворота, за которым находилась баррикада — и тело Шурупа. Издали заметили узкую щель в бетонной стене, сквозь которую в туннель просачивался неземной свет. Синий, ласковый, еще недавно успокаивающий, будто кварцевая лампа в довоенных госпиталях… Всего-то несколько шагов — и они оставят позади этот мрачный, наполненный ядом склеп.

Все случилось мгновенно.

Идущий рядом с Учителем сталкер крутанулся, словно кто-то дернул его за плечо. В этот самый миг на охранном посту, метрах в двадцати, загорелись яркие огни. Кто-то зажег два — нет, три — фонаря, направляя их прямо в глаза приближающимся. Ослепленный Помнящий успел прикрыть веки, прежде чем почувствовал, как что-то бьет его в лицо.

Удар был настолько сильным, что Учитель отлетел назад и тяжело рухнул на кирпичный пол. Неожиданная атака застала его врасплох, но старые инстинкты быстро взяли верх. Он вскочил на ноги, сгреб все еще стоящего, словно солевой столп, Немого и рванул его с собой, перекатываясь за излом стены.

Мигом позже к нему присоединился ругающийся на чем свет стоит сталкер. Из его плеча торчала стрела. Обычная, из тех, которые делали в анклавах. Вторую, такую же, удивленный Учитель заметил в визоре своей маски — и тогда понял, что в него, собственно, ударило. Наконечник нацеленной ему в голову стрелы пробил металлическую заслонку гнезда фильтров и обе угольные вставки, остановившись лишь на срединной сетке. Еще бы несколько миллиметров — и прошла бы навылет…

Помнящий облизнул пересохшие враз губы. Еще бы чуть-чуть. Правда — еще бы чуть-чуть. Он потянулся к заплечному мешку, порылся в нем, одновременно прислушиваясь, не бегут ли те, кто в них стрелял, в глубь туннеля, чтобы завершить работу. Но со стороны сторожевого поста доносились лишь нервные покрикивания.

Учитель вынул кусачки, тронутые ржавчиной, и умело скусил древко сразу над срезом фильтра. Емкость с мазью была у него в кармане. Мгновенно замазал пробитое отверстие слоем темной, жирной кашицы и только тогда осмелился вздохнуть.

Когда закончил с маской, занялся сыном. Нападавшие, кем бы они ни были, знали, что делают. Начали с уничтожения целей, представляющих наибольшую угрозу, а безоружного парня оставили на десерт. Немой был крепко напуган и успел пару раз удариться, но в остальном оказался цел и здоров. Учитель успокаивающе похлопал его по плечу, потом отвязал веревку, которой они были соединены — чуть ли не все время, как вошли в укрытие при сквере. Ему нужно было чуть больше свободы — на тот случай, если дойдет до схватки. Отодвинув парня под стену, он присел над молчаливо страдающим сталкером. Стрела глубоко воткнулась в плечо Гвоздя, но навылет не прошла. Помнящий обрезал ее не сильно коротко — чтобы было за что ухватиться, когда придет время вытаскивать ее и внимательней осматривать рану.

— Вот и все твои Чистые, — проворчал он, бросая кусок с оперением на колени парня.

Это было типичное творение рук уцелевших. Оперение вырезано из фрагментов искусственного материала, древко — из первой попавшейся ветки, настоящее чудо, что чем-то таким попадают в цель. Даже если стреляют метров с двадцати. Но что за дело до такого раненому? Боль, которую он чувствовал при каждом движении, заставляла забыть обо всем — может, за исключением воли к жизни. А обстоятельства были не слишком хороши.