Женщины Цезаря - Колин Маккалоу

— Разве тебя не выбрали военным трибуном, Катон? Разве по жребию ты не должен был отправиться служить в Македонию к Марку Рубрию? И разве Марк Рубрий уже не отбыл в свою провинцию? Ты не думаешь, что тебе пора начать надоедать Рубрию в Македонии и оставить Рим в покое? Но — благодарю тебя за то, что ты назвал имя! Пока ты не предложил Гнея Помпея Магна, я и понятия не имел, какой же человек будет лучшим.

После этого Габиний распустил собрание, прежде чем кто-либо из плебейских трибунов-boni мог появиться на ростре.

Бибул резко повернул голову к своим провожатым, губы его были сжаты, взгляд леденил. Дойдя до Нижнего Форума, Бибул схватил Брута за руку.

— Ты выполнишь мое поручение, молодой человек, — сказал он, — а потом можешь отправляться домой. Найди Квинта Лутация Катула, Квинта Гортензия и Гая Пизона, консула. Скажи им, чтобы они сейчас же пришли ко мне домой.

Вскоре трое лидеров boni сидели в кабинете Бибула. Агенобарб ушел, но Катон оставался еще там. Бибул считал его большим интеллектуалом, чье присутствие необходимо на совете с Гаем Пизоном: без подкрепления тот был туповат.

— Было слишком тихо, и Помпей Магн ведет себя подозрительно спокойно, — сказал Квинт Лутаций Катул, худощавый, с рыжеватыми волосами, что говорило о том, что предков Цезарей в нем куда меньше, чем предков его матери, Домициев Агенобарбов.

Отец Катула, Катул Цезарь, был более опытным солдатом, и боролся он с более опытным врагом, Гаем Марием, но и он потерпел поражение во время страшной резни, которую Марий устроил в Риме в начале своего бесславного седьмого консульства. Сын Катула Цезаря оказался в унизительном положении. На протяжении всей ссылки Суллы он оставался в Риме, потому что никогда не предполагал, что Сулла одолеет Цинну и Карбона. Поэтому когда Сулла стал диктатором, Катул сделался очень осторожным и лебезил, пока ему не удалось убедить диктатора в своей верности. Именно Сулла назначил его консулом в компании против восставшего Лепида — еще один неудачный шанс. И хотя Катул одолел Лепида, но сражаться с Серторием в Испании — что было значительно важнее — поручили Помпею. Вот так и сложилась жизнь Катула. Никогда ему не удавалось выдвинуться, чтобы получить возможность превзойти своего грозного отца. И теперь ему за пятьдесят и он озлоблен на всех.

Катул слушал, что говорил Бибул, не имея ни малейшего понятия, как противостоять предложению Габиния, кроме традиционного способа — объединить Сенат и до конца противиться любому специальному назначению.

Бибул был намного моложе Катула и полон жгучей ненависти к красивым людям, которые умеют возвыситься над всеми другими. Бибул знал, что очень много сенаторов выступят за назначение Помпея в таком важном деле, как ликвидация пиратов.

— Ничего не получится, — прямо сказал он Катулу.

— Должно получиться! — крикнул Катул, хлопнув в ладоши. — Мы не можем допустить, чтобы пиценский грубиян Помпей и все его подхалимы хозяйничали в Риме так, словно это один из городишек Пицена! Что такое Пицен? Всего лишь окраинная италийская область, полная так называемых римлян, которые в действительности произошли от галлов! И от нас, истинных римлян, ждут, что мы унизимся перед Помпеем Магном! Позволим ему снова занять положение, более престижное, чем могут допустить истинные римляне! Магн! Как мог такой римский патриций, как Сулла, разрешить Помпею присвоить себе имя «Великий»?

— Согласен! — свирепо рявкнул Гай Пизон. — Это невыносимо!

Гортензий вздохнул.

— Помпей был нужен Сулле, а Сулла готов был отдаться Митридату или Тиграну, если бы это оказался единственный способ вернуться из ссылки и править Римом, — сказал он, пожав плечами.

— Нет смысла ругать Суллу, — сказал Бибул. — Мы должны сохранять хладнокровие, иначе проиграем. Остается тот факт, Квинт Катул, что Сенат не имел дела с пиратами. И я не думаю, что опытный Метелл тоже чего-то добьется на Крите. Габиний воспользовался событиями в Остии, чтобы предложить это решение.

— Ты хочешь сказать, — спросил Катон, — что нам не удастся помешать назначению Помпея?

— Да.

— Помпей не сможет победить пиратов, — кисло улыбаясь, заметил Пизон.

— Вот именно, — согласился Бибул. — Может случиться так, что плебс назначит Помпея. Но после того как он потерпит неудачу, мы сможем покончить с ним раз и навсегда.

— Нет, — возразил Гортензий. — Есть способ помешать Помпею получить это назначение. Надо предложить плебсу другое имя. Такое, чтобы он предпочел нашего кандидата Помпею.

Наступило молчание. Вдруг Бибул сильно ударил рукой по столу.

— Марк Лициний Красc! — крикнул он. — Блестяще, Гортензий, блестяще! Он такой же опытный, как Помпей, и у него хорошая поддержка со стороны всадников. Что их всех беспокоит? Потеря денег. А из-за пиратов они ежегодно теряют миллионы. Никто в Риме никогда не забудет, как Красc провел кампанию против Спартака. Этот человек — гениальный организатор, он как лавина, его невозможно остановить, и он безжалостен, как старый царь Митридат.

— Мне не нравятся ни он, ни его взгляды, но он не трус, — послышался довольный голос Гая Пизона. — И шансов у него не меньше, чем у Помпея.

— Тогда все в порядке. Мы попросим Красса, чтобы он предложил себя, — с удовлетворением заключил Гортензий. — Кто поговорит с ним?

— Я, — сказал Катул. Он в упор посмотрел на Пизона. — А тем временем, старший консул, я предлагаю, чтобы твои чиновники назначили сессию Сената на рассвет завтрашнего утра. Габиний не объявлял другого собрания плебса, так что мы поставим этот вопрос в Сенате и обеспечим consultum, предписывающий плебсу назначить Красса.

Но у Красса уже кто-то побывал, как впоследствии догадался Катул, когда несколько часов спустя обдумывал у себя дома результат беседы с Крассом.

Цезарь торопливо сбежал по лестнице Сената и направился прямо с Форума в конторы Красса, расположенные в инсуле позади Лакомого рынка, торгующего специями и цветами. Несколько лет назад Сенат вынужден был продать на аукционе этот рынок в частные руки. Тогда это был единственный способ профинансировать кампанию Суллы на Востоке против Митридата. Красc, в то время еще молодой человек, не располагал достаточной суммой, чтобы купить его. Во время проскрипций Суллы рынок попал на другой аукцион. А уж тогда Красc имел возможность покупать все, что захочет. Таким образом, теперь ему принадлежала лучшая собственность за восточной окраиной Форума, включая дюжину складов, где торговцы хранили свои драгоценные зерна перца, нард, фимиамы, корицу, бальзамы, духи и ароматические вещества.

Красc был крупным человеком, высоким и широким. Его тело совершенно было лишено жира. Шея, плечи, торс — все было плотным, и это, в сочетании с безмятежным выражением лица, заставляло всех, кто знал его, отождествлять его с быком. Причем с бодучим быком. Он женился на вдове обоих своих старших братьев, сабинянке из хорошей семьи, по имени Акция, которая стала известной под именем Тертулла, потому что побывала замужем за тремя братьями. У него имелось двое способных сыновей. Впрочем, старший, Публий, в действительности являлся сыном его старшего брата Публия. Молодому Публию оставалось десять лет до сенаторского возраста, а сыну самого Красса, Марку, — и того больше. Никто не мог сказать, что Красc плохой семьянин. Его преданность жене, любовь к ней получили широкую известность. Но семья не была страстью Красса. Марк Лициний Красc имел лишь одну страсть — деньги. Некоторые называли его самым богатым человеком в Риме, но Цезарь, поднимаясь по грязной, узкой лестнице в его берлогу на пятом этаже инсулы, так не считал. Состояние Сервилия Цепиона неизмеримо больше. Равно как и состояние человека, по поводу которого Цезарь, собственно, и направлялся к Крассу, — Помпея Великого.