Продавец вечности - Анна и Сергей Литвиновы

— Нет, — упрямо вздернула подбородок. — Не поеду.

— Дам я тебе денег! Потом на карту скинешь.

— Не в этом дело. Я к нему не вернусь.

Сама синяя уже от холода и пудель мокрый насквозь, мелко дрожит.

— Буду новую жизнь строить.

— А как ее строить без денег? — хмыкнула Мария.

— Не зна-аю, — вздохнула тяжко. — Дождусь утра. Подруге позвоню, попрошу приютить.

— Все у вас в Москве через одно место, — не удержалась продавщица. — Если подруга есть — чего утра ждать?

Молчит.

— А собаку с собой зачем взяла?

— Миклуша мне дороже денег.

Тут Марии совсем смешно стало.

— Что за кличка дурацкая?

— Потому что кудрявый. Как Миклухо-Маклай.

— Это кто?

— Этнограф и путешественник.

— Вот ты дурная! Ладно. Пошли. У меня переночуешь.

* * *

Снимать в Москве отдельное жилье можно, если в «Газпроме» работаешь. Продавцам с охранниками по доходам только общага. Как Мария устроилась — целый угол в отдельной квартире, — это прямо считалось совсем хорошо. А когда соседка отвалила на новогодние каникулы в свой Красноярский край, совсем шикарно стало. Колян и Палыч (из соседней комнаты) замучили острить, что надо срочно любовника.

Но она вместо любовника — смех! — странную тетку притащила, да еще с пуделем.

Палыч заслышал, что в коридоре голоса, высунулся:

— Машка, ты с кем?

Увидел промокшую гостью (пальто от дождя обвисло, кончики пальцев в половинках перчаток посинели от холода, на руках взъерошенный пудель), присвистнул:

— Ой, ё.

— Владислава, — с достоинством представилась чудилка.

— А пес у ней Миклухо-Маклай, — добавила Мария.

И сама не удержалась, начала ржать — очень уж смешно у Палыча лицо вытянулось.

Промерзшую даму с собачкой отвели на кухню. Чай, шерстяные носки, псу банку тушенки пожертвовали. Женщина раскраснелась, бормотала в смущении:

— Вы ж мне совсем посторонние люди…

На улице мерзла с видом героическим, а сейчас вдруг расклеилась — плечи трясутся, слезы градом. Обычно равнодушный до всех Колян притащил одеяло, укутал. А Палыч сурово сказал:

— Кто обидел? Убью гада.

Гостья зарыдала еще пуще, а Мария поспешно сказала:

— С мужем поссорилась. Завтра помирятся, не бери в голову.

У самой бывало: все навалится, днем как-то держишься, нервы в зубы, а вечером потом в рев. Но стопку жахнешь — и отпускало. А Владиславе уже и водки, и слов сколько ласковых, и Миклуша нескладный ей руки лижет, но никак не успокаивается. Икать начала, бормочет виновато:

— П-простите. У м-меня нервы.

Руку в карман платьишка сунула, достала коробочку. В ней желтые таблетки. Вынула две дрожащими руками, просит:

— М-можно воды?

— Что это такое? — насторожилась Мария.

— В-валерьянка.

— Мы в школе училку доводили, она тоже пила! — заржал Колян.

Палыч подал стакан, сказал снисходительно:

— Интеллигенция.

Лекарство подействовало. Рыдания прекратились, и Мария заторопилась спать — завтра на работу к восьми.

Постелила гостье на диване, Миклуше бросила на пол пальто старое и велела обоим «не шуршать».

А посреди ночи проснулась от странного: будто кто-то встал совсем рядом и дышит в лицо. Дернулась, открыла глаза — Владислава над ней нависает. Руками в постель упирается, лицо дикое.

Мария струхнула:

— Эй, ты что?

Да еще и Миклуша в угол забился, скулит зловеще.

А гостья бормочет:

— Спасаемся! Там. Там…

И тычет пальцем в окно.

А что там может быть, если пятый этаж?

На всякий случай посмотрела — конечно, никого, только дождь наконец снегом сменился.

Владислава в руку Марии вцепилась, пальцы прямо стальные, тянет.

— Бежим, бежим скорее! Там Горгона!

Мария на всякий случай еще раз взглянула — даже близко никаких в комнате чудищ.

Вот-те на! Блаженную в своем жилье пригрела!

Мария вырваться пытается, но у Владиславы откуда-то сила немыслимая открылась. Прижала ее к постели, кричит:

— Не смотри на нее! Не смотри!

Сама зарылась головой в простыни, но и Марию не отпускает, вопит:

— Нельзя глядеть на нее! В камень обратит!

Мужики по соседству зашевелились — услышали. Мария извернулась, стукнула в стену ногой — спасайте, мол.

Палыч первый ворвался, свет включил. Владислава вдруг просветлела лицом, ахнула:

— Персей! Ты пришел!

Отпустила, наконец, Марию, бухнулась перед охранником на колени, ноги ему обнимает.

— Только щит, щит зеркальный не забудь!

Палыч кинулся безумную поднимать, а она вдруг задергалась:

— Спасите! Змеи! Они ко мне тянутся!!!

— С чего «белочке» быть? Рюмку ж только выпила, — озадачился Палыч.

— Вяжи ее, — приказала Мария.

Но гостья сильная оказалась — хрен возьмешь. Только когда Колян подбежал, втроем скрутили простынями. Уложили на постель, а безумная извивается, бьется, на губах пена.

— «Скорую», может? — предложил Колян.

— Так в дурку ж увезут, — нахмурился Палыч.

— И хозяйка узнает, — добавила Мария.

Владелица квартиры вечно искала повод, чтоб цену повысить.

— Где ты нашла ее? — спросил Палыч.

Пришлось рассказать правду.

— Вот ты дура, Машка, — обалдел Колян. — Я думал, хотя бы знакомая какая. Как можно невесть кого в дом вести?

Владислава, наконец, угомонилась. Голова откинута, глаза закрыты, лицо страдальческое.

Ну, точно, как родной батя-алкаш — напьется, побуйствует и дрыхнуть.

Палыч сказал задумчиво:

— Но вообще странно. Если она псих — то всегда должна дурной быть. Но вечером-то все с ней нормально казалось.

— И когда в магазин ко мне пришла — тоже хоть и чудна́я, но нормальная, — кивнула Мария.

— Может… это… бесы в ней? — предположил Колян. — Они как раз ночью наружу выходят. В колдовское время. Да еще перед Рождеством.

— Насчет бесов я не знаю, — задумался Палыч, — а вот что она за такие таблетки пила?

Наваждение с гостьи спало — лежала тихо-тихо, лицо счастливое. Дышала ровно, улыбалась во сне.

— Персея видит, — хихикнула Мария.

Палыч решительно подошел, развязал путы. Не проснулась. Перевернулась на бок, положила руку под щеку.

— Откуда она таблетки брала?

— В кармане платья бабанерка, — отозвался Колян.

— Кто?!

— Ну, коробка, где «колеса» лежали.

Мария буквально на днях ценники на новый товар выписывала, поэтому укорила:

— Вот ты темнота. Бонбоньерка — это для конфет. А у нее была таблетница.

— Да какая разница? — примирил Палыч.

Снял со стула аккуратно развешанное платье, встряхнул. Коробочка выпала. Все трое внимательно уставились на таблетки. Мария сказала без уверенности:

— Может, на экспертизу отвезти?

А Палыч решительно бросил одну в рот. Прежде, чем успели остановить, разгрыз.

— Все. Сейчас и к тебе Персей придет, — предрекла Мария.

Но глотать неведомое Палыч не стал. Выплюнул две половинки на ладонь, понюхал.

— Как по мне, правда, валерьянка.

А Колян все про свое:

— У нас в поселке был такой. Днем нормальный, а по ночам бесы его терзали. В церкву сводили, батюшка над ним почитал — все прошло.

На часах — почти три. Мария скривилась:

— Да какая разница, сумасшедшая или бесы? Простите, парни, что гимор