Умелая лгунья, или Притворись, что танцуешь - Диана Чемберлен

Моррисон-ридж

– Молли! – воскликнула бабуля, когда я вошла в ее гостиную, и обняла меня так крепко, словно мы не виделись целый год, а не пару дней.

Казалось, она никак не могла выпустить меня из своих объятий, но в итоге все-таки выпустила.

– Я так рада, что ты проведешь этот вечер со мной! – Она еще цепко удерживала меня за левое предплечье. – Пойдем-ка со мной, я хочу показать тебе кое-что. – Она взяла меня за руку, и я почувствовала, как холодны ее мягкие пальцы. – Надеюсь, ты успела прийти до того, как они разбежались, – добавила она.

– Кто разбежался? – удивилась я и, проходя мимо журнального столика, поставила на него пакет с помадкой и печеньем.

– Сама увидишь.

Мы подошли к задней двери, и она, отпустив мою руку, приложила палец к губам и тихо открыла дверь. Пройдя по крытому крыльцу, мы спустились во двор. Задний двор бабули покрывала густая трава, и эту шикарную лужайку окружали большие и пышные кусты рододендронов. В вечернем освещении трава приобрела насыщенный темно-зеленый оттенок, а вдалеке я увидела очертания того самого большого павильона, где через две недели произойдет грандиозная летняя вечеринка. Фейерверк будет виден даже отсюда.

Бабуля положила руку мне на плечо, останавливая меня, и показала в сторону цветущих справа от нас рододендронов.

– Смотри, – прошептала она.

Между двух раскидистых кустов паслись самка с тремя юными самцами пятнистых оленей. Я затаила дыхание.

– Их трое? – удивилась я.

– Тройня, – подтвердила бабуля. – Никогда прежде не видела такого приплода. Мне говорили, что это знак здорового стада, – с гордостью произнесла она, точно лично обеспечила здоровье множества оленей, бродящих по лесам Моррисон-риджа.

– Какие же они симпатичные, – пролепетала я.

– Я подсыпала им соли, пусть лижут. Только не говори дяде Тревору, а то он еще притащится со своим луком.

– Не скажу.

– Я могу наблюдать за этими оленями целыми днями, – призналась она и вдруг вздохнула.

Мне показалось, что сегодня она выглядит усталой.

Я вновь глянула в сторону павильона, представив толпу радостных гостей, столы, ломящиеся от угощений, и музыку, включенную на полную громкость и не способную никому помешать по причине удаленности от других домов. Я так живо представляла себе картины всеобщего веселья. Просто безумие, что Амалии не разрешат участвовать в нем.

– Бабуля, – сказала я, – мне очень хочется, чтобы Амалия тоже пришла на праздник.

Бабушка не сводила взгляда с оленей, но ее брови поднялись, что я восприняла как удивление.

– Это решенный вопрос, Молли, – тихо произнесла она, и я поняла, что ей не хочется тревожить оленей. – Амалия все понимает.

– Зато я не понимаю. – Мне с трудом удалось ответить, не повышая голоса. – Я понимаю, ты думаешь, что маме будет неловко и все такое прочее, но я уверена на сто процентов, что она совершенно не будет возражать. Сейчас, кстати, Амалия у нас в доме, – добавила я, – и они прекрасно общаются. Они всегда прекрасно ладили.

– Как же ты еще юна, Молли, – с улыбкой произнесла бабуля и мягко отвела с моего лица упавшую прядь волос. – Я понимаю, как тебе трудно понять, каковы на самом деле желания твоей матери.

– Папа говорил, что у нее всегда были совершенно нормальные отношения с Амалией. – Я понимала, что слегка исказила его слова, но уверенно продолжила: – Мама сама хотела, чтобы Амалия жила здесь и я могла общаться с ними обеими. И люблю их обеих.

Бабуля задумчиво молчала, глядя на меня, и я, воспользовавшись ее заминкой, добавила:

– По-моему, я тоже имею право голоса в вопросе приглашения гостей.

Бабуля опять вздохнула и закусила губу.

– Да, полагаю, имеешь, – в итоге признала она.

– Правда? – Мне не удалось скрыть удивления. Я вдруг почувствовала свою значительность. – Так она может прийти?

– Я напишу ей записку, объяснив, что передумала, – кивнув, сказала она. – Если она захочет, то сможет прийти.

Повернувшись, я обняла бабушку.

– Спасибо, бабуля! – воскликнула я, увы, слишком громко. Олениха с оленятами вскинули головы, взмахнули хвостиками и ускакали в сторону леса.

* * *

Дом бабули представлял собой нечто загадочное. Снаружи он с его белыми колоннами, красно-кирпичными стенами и ухоженными газонами выглядел как особняк богатой пожилой дамы. Внутри, однако, скорее напоминал жилище охотника. Каминную полку сделали из толстенной доски, а над ней на стене висела голова оленя с ветвистыми рогами, подстреленного моим дедушкой. Обивка мягкой мебели напоминала шотландские пледы в коричнево-зеленую клетку, и толстые подлокотники массивных кресел выглядели по-мужски широкими. Бабуля, однако, отлично вписывалась в такую домашнюю обстановку. Сегодня вечером она добавила к джинсам рубашку с длинными рукавами и воротником с острыми, застегивающимися на пуговички концами, а ее седые коротко стриженные волосы, как обычно, пребывали в живеньком беспорядке. Она была совершенно не похожа на других, знакомых мне бабушек. На кухне, пока я наливала нам по стакану «Пепси», бабуля достала из пакета помадку и печенье и аккуратно выложила их на тяжелое керамическое блюдо.

– Итак, – сказала она, вытащив пару салфеток из корзинки на столе, – какое кино ты хотела бы посмотреть сегодня?

– Можешь выбрать сама, – ответила я, – но папе хотелось, чтобы сначала я посмотрела эту запись с частью его терапевтического сеанса, если ты не против. Совсем недолго, правда, – заверила я. – А потом посмотрим один из твоих любимых фильмов. – Бабуля обожала старые фильмы. Полки одного из ее книжных шкафов заполняли исключительно видеокассеты. Больше всего она любила фильмы типа «Африканской королевы» – и вообще любые фильмы с Кэтрин Хепберн [21], – но к каждому дню рождения мы снабжали ее и новыми киношедеврами, отчасти потому, что сами хотели смотреть их.

Бабуля, казалось, не услышала моего вопроса о просмотре папиной записи, и, когда мы забрали из кухни напитки и десерт, она рассеянно свернула направо, к гостиной, а потом, спохватившись, повернула налево, в комнату отдыха, где стоял телевизор. Мне подумалось, что она чем-то серьезно озабочена, возможно, ей известно, что они обсуждают сегодня земельные планы дяди Тревора. Может, именно поэтому она и не захотела участвовать в сегодняшнем собрании.

Мы поставили наши стаканы и блюдо со сладостями на журнальный столик в уютной комнате. Ее, кстати, украшала очередная оленья голова. Правда, поменьше той, что в гостиной, и висела она прямо над телевизором.