Революция растений - Стефано Манкузо

Думаете, что описание проблемы в деталях и с разных точек зрения, ранжирование пунктов по степени важности в разных колонках на листочке и выделение «лишнего» помогло Дарвину сделать правильный выбор? И каким он был, как вы думаете? Справа пункты многочисленнее и, кажется, весомее. Однако, как и миллиарды людей до него, несмотря на сомнения и «алгебраические упражнения», менее чем через полгода после мучительного составления списков за и против, Чарлз Дарвин радостно женился на очаровательной, образованной и богатой кузине Эмме Веджвуд. Результат: десять детей и всего один брак, к тому же очень счастливый, по свидетельствам современников.

Хотя любой из нас считает, что совершить разумный выбор можно только рационально, – подсчитав все плюсы и минусы после тщательной оценки имеющейся информации, и это самый надежный и лучший способ достичь поставленной цели. На самом деле, значительная часть наших решений определяется совсем другими факторами, отнюдь не случайными, но их рациональность совершенно иная, чем мы представляем себе, идеализируя логическое мышление. Наш выбор столь же рационален, как и действия растений, это рациональность одного порядка, продукт эволюционного развития, и не имеет отношения к коре головного мозга, которой мы так гордимся.

Бенджамин Франклин был не единственным, кто идеализировал «моральную алгебру», при этом он вошел в историю как образец эклектичного, но гениального разума. Будучи одним из отцов – основателей Соединенных Штатов, он стал создателем первой американской публичной библиотеки, первого колледжа и первой пожарной команды. Ему американцы обязаны открытием типографии и посольства во Франции. Франклин был политиком, ученым, первым директором государственной почтовой службы, губернатором Пенсильвании. Он изобрел громоотвод, бифокальные линзы и специальную печь, которая не дымила.

Франклин был уникальной личностью, наделенной огромным талантом и творческим даром, но при этом обладал недостатком, который ему так и не удалось преодолеть – абсолютной неспособностью к порядку. Все, кто посещал его кабинет, отмечали невообразимый хаос, который там царил: документы валялись повсюду – на столах, на книжных полках, даже на полу. Франклина это ужасно удручало. Он любил повторять: «Каждая вещь должна быть на своем месте, и каждое дело должно быть сделано вовремя», но свою неспособность применить любимый девиз к самому себе воспринимал как нравственный порок. Всю жизнь он пытался избавиться от слабости, однако безрезультатно. В конце концов он написал: «Самые большие проблемы у меня с порядком. Этот недостаток мне очень мешал». При этом, если посмотреть, сколько всего он сумел сделать в самых разных областях, каких поразительных результатов достиг, можно подумать, что отсутствие порядка и хаос в работе совершенно не повлияли на удивительную продуктивность его гения.

Имея такие примеры перед глазами, легко подумать, что склонность к порядку – не всегда добродетель. Конечно, она необходима библиотекарю или архивисту, или тому, кто обязан сортировать данные в зависимости от их актуальности. Для таких профессий порядок – необходимая составляющая должностных обязанностей. Однако если вы не относитесь к одной из этих профессиональных категорий, требующих склонности к упорядочиванию по определению, правильно ли считать склонность к беспорядку чем-то неприличным, каким-то ужасным недостатком? Соблюдать порядок в некоторых ситуациях – значит соответствовать иерархическим представлениям о разумном, в точности, как говорил Франклин: «каждая вещь на своем месте». Проблема заключается главным образом в том, как найти для вещей их правильные места.

Представим себе все те документы, что заполняют наши рабочие столы – какая система подходит для их каталогизации? Насколько широкими должны быть категории? Позволю привести в пример самого себя. Я преподаю в университете Флоренции и принадлежу таким образом к классу людей, которые подвергаются бюрократическим измывательствам. В результате на моем столе каждый день скапливаются самые заумные требования от чиновников, которые обладают правом требовать. Каждый из иерархических уровней (именно поэтому мне так нравятся растения, у которых иерархии просто нет) огромной пирамиды итальянской бюрократии наделен правом (используемым с явным удовольствием) требовать от меня планов, отчетов, подтверждений, отношений, форм, смет, сравнений, обоснований, возвратов, отзывов, журналов, котировок – всего, что появляется у них в голове с пугающей частотой.

Письменный стол в моем кабинете – типичный пример самоорганизации, без применения какой-нибудь особой системы сортировки, но гарантирующий при этом обнаружение наиболее важных документов в чрезвычайной ситуации.

В самом начале моей карьеры, когда я был молодым профессором, я был уверен, как Франклин, что аккуратный письменный стол – признак высокой эффективности. Я накупил огромное количество папок и попытался разобрать все требования нашей ненасытной бюрократии по категориям. Вскорости мой кабинет стал складом папок, которые занимали чудовищно много места. Мне понадобилось не так уж много времени, чтобы осознать, что, если бы я продолжил рассортировывать все эти бесконечные виды запросов от представителей крайне плодовитой итальянской бюрократии по разным категориям, я бы вскоре столкнулся с необходимостью снимать отдельный склад для всех этих папок. Тогда я стал классифицировать бумаги по аналогии, стараясь не заводить больше восьми папок.

Поначалу этот критерий казался вполне функциональным: количество папок заметно сократилось, высвободив мое время, и я больше не боялся быть вытесненным из кабинета. Но и этот эксперимент не затянулся. Однажды, когда мне нужно было что-то архивировать, установленные категории не смогли мне помочь: я не знал, куда положить запрос про Пекин – в категорию «Восток» или в категорию «Оплата»? Или, может быть, поскольку я читал в Пекине лекции в течение недели, в «Преподавание»? Метод перестал действовать.

Еще одно творческое усилие дало мне возможность сформулировать метакатегории, которые, как мне казалось, должны были помочь. В течение примерно года я был зациклен на придумывании все более причудливых классификаций. Тем не менее я все еще верил, что смогу проложить мостики разума через безумные потоки бюрократии. Глупец! Но тут в дело вмешался воистину счастливый случай, и мне на глаза попался самый утонченный и строгий каталог, который когда-либо был рожден человеческим разумом – невероятная китайская энциклопедия «Небесный эмпориум благодетельных знаний», описанная Хорхе Луисом Борхесом в рассказе «Аналитический язык Джона Уилкинса». Животные в этой энциклопедии подразделяются на: «а) принадлежащих Императору, б) набальзамированных, в) прирученных, г) молочных поросят, д) сирен, е) сказочных, ж) бродячих собак, з) включенных в эту классификацию, и) бегающих как сумасшедшие, к) бесчисленных, л) нарисованных тончайшей кистью из верблюжьей шерсти, м) прочих, н) разбивших цветочную вазу, о) похожих издали на мух».