Проклятие Эдварда Мунка - Ольга Тарасевич

С приходом Лики кабинет наполнился свежим запахом духов и невообразимым треском. Но сейчас многословность Вронской не раздражала. Она говорила строго по делу, и ей было что сказать. Но нечем порадовать.

– Значит, твой Пашка точно уверен, что найти через компьютер того мужика, который отправлял письма женщинам, невозможно? – расстроенно уточнил Седов.

– Я системный блок не привезла, но могу за ним съездить. Если есть желание – покажи его своим технарям. Я в компьютерах разбираюсь более чем посредственно. Но что-то мне подсказывает, что самые крутые спецы не в техотделе МВД работают. Паша хоть сейчас может в Америку на ПМЖ уехать, работодатели давно уламывают. Но он не хочет, да и я, честно говоря, особого желания переезжать не испытываю. Бойфренд у меня жутко умный. Зарабатывает прилично. Я доверяю его профессионализму.

– Ладно. Убедила. Но в кофейню кто-нибудь из ребят съездит. Может, удастся раскрутить того бармена. Да не бывает такого, чтобы вообще ничего не запомнил человек!

Лика стрельнула из лежащей на столе Седова пачки сигарету, щелкнула зажигалкой, пододвинула поближе к себе погнутую гильзу, которую Володя приспособил под пепельницу.

– И еще одна неприятность, – она выпустила облачко дыма и закашлялась. – Володь, нельзя курить такие крепкие сигареты. Так вот, Эдвард Мунк – это просто катастрофа какая-то. Информации по нему в Интернете почти нет. Я в живописи смыслю мало, но про тех художников, которые мне были интересны, например, про Ван Гога и Сальвадора Дали – я нарывала кучу сведений. А тут – кот наплакал. Биография, парочка критических статей – и все. Мунк писал мемуары, но скачать их нет возможности. Их нет даже в каталогах библиотек! Правда, я вчера мало баз просмотрела. Организм затребовал отдыха.

– Библиотеки отменяются, – провозгласил Седов, морщась от запаха чадящего в гильзе плохо затушенного окурка. – Пойдешь к тем людям, которые знают о Мунке все. Разыщи всех, кто писал монографии и диссертации о художнике. А также выясни…

Седов коротко изложил ситуацию с подозрительным соседом Карины Макеенко и набросал на листке примерный перечень вопросов, которые надо задать о Бубнове.

Попрощавшись с Вронской, он достал из стола чистый бланк и выписал Василию Михайловичу Бубнову повестку с требованием явиться в прокуратуру для дачи показаний по поводу находящегося в производстве уголовного дела.

5

– Нет, Натка, уволь, но его писать мне было бы совершенно неинтересно. Лицо невыразительное, фигура сутулая. Одевается, правда, со вкусом. У него врожденное чувство цвета. Я обращала внимание на его одежду. Вещи вроде бы не дорогие, нефирменные. Но их сочетание – это что-то умопомрачительное. Хотела бы я уметь так сочетать и красиво носить одежду. А вот с кем бы я охотно поработала – так это с Аллочкой. Вопиющее уродство. Вся вот ее бабская неустроенность на лице проступает. Хотя черты правильные. Фигура пропорциональная. Ты согласна?

– Согласна. Пропорции хорошие. И лица, и тела.

– Пропорции хорошие, но женщина вызывающе некрасива.

Василий Михайлович Бубнов обогнал поднимающихся по лестнице студенток, даже не осознав, что только что удостоился как лестных, так и нелестных характеристик. Визит в прокуратуру отнял куда больше времени, чем он предполагал. И вот результат – заседание кафедры пропущено. К тому же, он уже на полчаса опаздывает на встречу со студентом, который должен представить план написания курсовой работы. Молодой человек может уйти, так и не дождавшись преподавателя. А ведь им надо обязательно обсудить план курсовой. Мальчик решил писать о Мунке.

К счастью, Тимур терпеливо дожидался его на подоконнике у деканата. Василий Михайлович помахал ему рукой, достал из кармана связку ключей, открыл дверь кабинета кафедры истории искусства и сказал подошедшему студенту:

– День добрый. Прошу, проходите. Извините, что заставил вас ждать. Меня самого задержали. Вы уж простите.

По Тимуру Данилову – это даже Василий Михайлович с его вечной рассеянностью заметил – страдали все девочки курса. А студент интересовался прежде всего учебой, лекций по истории живописи не прогуливал, чем и завоевал симпатии Бубнова. А уж после проявленного к Эдварду Мунку интереса Бубнов для себя уже решил: в зимнюю сессию проблем с зачетом по его предмету у Данилова не будет.

– Итак, что именно вы хотите писать о Мунке? – оживленно поинтересовался Бубнов.

Выпитая во время допроса следователем энергия потихоньку возвращалась. Василий Михайлович смотрел на студента с удовольствием. Очень любопытно, какая именно грань таланта великого художника привлекает внимание молодежи.

Тимур виновато улыбнулся и ответил:

– Эдвард Мунк и скрытый гомосексуализм. Примерно так я сформулировал тему своей курсовой работы. Василий Михайлович, только сразу не выгоняйте! Дайте мне высказаться.

Бубнов не сдержался.

– Помилуйте, молодой человек! – от неожиданности он выронил карандаш и тут же позабыл об этом. – Эдвард Мунк никогда не был гомосексуалистом. Какими источниками вы пользовались? Где вы почерпнули этот, простите, бред?!

Книг, пояснил Тимур, таких, чтобы черным по белому было про это написано, действительно нет. И потом, он ведь и не утверждает, что художник был гомосексуалистом. Речь идет о скрытом гомосексуализме.

– Не нашедшая взаимности любовь Эдварда Мунка к Карен Бьельстад. Его безумная страсть к Дагни Джуль. Изматывающие отношения с Туллой Ларсен. Это три ключевых крушения любовных надежд художника. После лечения в психиатрической клинике его мировосприятие меняется. Он пишет солнце, его пейзажи теряют болезненные агрессивные краски. Но самое главное, на что я обратил внимание – в этот период Мунк пишет много работ с изображением обнаженных мужчин. Да, действительно – ссылок на гомосексуализм нет. Или почти нет. В эссе Анджея Кобоса «Любовь и смерть в одном сосуде» указывается, что Станислав Пшибышевский и Эдвард Мунк имели друг на друга взаимное, духовное, едва ли не метафизическое влияние, и их связь некоторые считали даже гомоэротической. Я лично не думаю, что автор прав. Моя работа будет о другом. Жизнь убедила художника, что женщины – это пиявки, выпивающие мужчин. Нормальные отношения с женщинами для Мунка были невозможны. И его страсть к изображению мужских обнаженных тел свидетельствует о том, что подсознательно он стремился к мужчинам, стремился к отношениям с ними и находил именно в представителях своего пола художественную эстетику. Вот почему я говорю о скрытом гомосексуализме в отношении Эдварда Мунка!

Тимур продолжал отстаивать свою позицию, но Василий Михайлович его уже не слышал. Мальчик дал очень точное определение женской сущности. Женщины – это пиявки, выпивающие мужчин. Виновен ли тот, кто раздавил эту пиявку? А что, пусть сосут кровь? Умирать – покорно, безвольно и смиренно? Нет! Василий Михайлович просто раздавил пиявку. Несколько пиявок… Если у него и были сомнения по поводу своей виновности в смерти Карины и той второй женщины, то после визита в прокуратуру они исчезли. И следователь с колючим взглядом, напившийся его энергии, тоже в чем-то его подозревает.