Стрелок. Несостоявшийся граф - Иван Оченков

Мысль о том, что ему не придется появиться перед всеми в таком «гомосячьем» виде, немного успокоила бравого подпоручика. Он сумел сдержаться и не набить физиономию портному, почти сладострастно восхищавшемуся мужественным сложением своего нового клиента.

– Ах, месье, помяните мое слово, вы непременно произведете настоящий фурор! – буквально промурлыкал маэстро Вуазье, проделывая над своим клиентом какие-то малопонятные манипуляции.

– Разве только нажрусь ликеру и устрою танцы на столе, – криво усмехнулся Дмитрий.

– Ну, если вы, месье, склонны к подобному времяпрепровождению, – со значением в голосе заметил модельер, – для этого есть другие места.

– Увы, это все в прошлом, – дипломатично заявил моряк, невольно отстраняясь от портного, и пропел своим фальшивым голосом несколько строк из знакомой с детства песенки: – Женюсь, женюсь, какие могут быть игрушки, и буду счастлив я вполне…[33]

– Ах, эти женщины, – с явным разочарованием в голосе протянул маэстро Вуазье, дослушав про Жаннетту и Жоржетту. – Сколько от них бед!

– И без них никуда!

– Что же, месье Будищев, ваш наряд почти готов и завтра будет доставлен вам домой.

– Вот и славно, – отозвался клиент, предвкушая возвращение домой и ужин в компании дожидающихся его Стеши и Семки.

Странное дело, они и раньше жили вместе, но лишь теперь, когда с ними не было Геси, они стали чувствовать себя семьей. Ему нравилось возвращаться домой, трепать волосы мальчику, подставлять щеку для поцелуя девочке. Общаться с ними, выслушивать бесконечные истории о друзьях с фабрики или из воскресной школы, обсуждать планы на будущее, походы в цирк или театр.

Геся… Они не виделись с самого его отъезда в поход. Свиданий в Петропавловской крепости не давали, да он, честно говоря, и сам не рвался. Да и что бы он сказал ей, что нашел себе другую? Моложе, красивее и богаче ее… Адвокат регулярно докладывал ему о ходе дела, точнее о полном отсутствии движения по нему. Дмитрий вежливо выслушивал его. Давал деньги на передачи и подачки надзирателям, но на этом всё. Отрезанный ломоть. Чемодан без ручки. Нести тяжело, а бросить сейчас как-то неудобно…

– Ваше благородие, – почтительно согнулся швейцар, – к вам дамочка пришедши.

– Кто? – не понял занятый своими мыслями подпоручик.

– Мамзель, говорю, пришла к вам. Я проводил. Семен ваш ее узнал…

– А Стеша?

– Дык, не видал, – развел руками привратник. – Степанида Акимовна ведь все больше через черный ход ходят. Вы бы ей сказали, что молодой барышне это вовсе даже и не прилично.

– Хорошо-хорошо, – отмахнулся от него Будищев и почти бегом поднялся по лестнице.

– Кто там? – спросила кухарка, услышав, как щелкнул дверной замок.

– Я дома, встречайте, – благодушно отозвался подпоручик, снимая пальто и самостоятельно вешая его в огромный, вполовину совсем не маленькой прихожей гардероб.

– Что же вы, Дмитрий Николаевич, – привычно пробурчала вышедшая встречать его Домна, – я бы приняла вашу шинельку…

– Ничего, я и сам управился. Лучше накрывайте со Стешей на стол, а то что-то я проголодался.

– Так нету Степаниды-то до сих пор…

– В смысле?

– Нету и все. Учительша ее пришла, а ее нету. Сидит теперь в гостиной, в чем дело, не говорит.

– Здравствуйте, – с порога заявил Будищев, заходя в комнату, и остановился как вкопанный, наткнувшись на напряженные взгляды посетительницы и сидящего рядом с ней Семена.

– Здравствуйте, Дмитрий, – поднялась со своего места барышня. – Боюсь, у меня для вас плохие известия.

– Искра? – изумился тот.

Перед ним стояла старая знакомая из революционного кружка Ипполита, одетая все с той же нарочитой простотой, но при этом по-прежнему красивая и… опасная.

– Рада, что вы меня не забыли.

– Забудешь тут… что вы делаете в моем доме?

– Это наша учительница в воскресной школе, – вылез вперед Семка.

– Это я уже понял, – строго посмотрел на него наставник, и мальчик сконфуженно замолчал.

– Я бы никогда не пришла к вам, – немного помявшись, начала барышня, – если бы обстоятельства не сложились подобным образом…

– Мадам, может, хватит прелюдий?

– Вообще-то, мадемуазель, – ледяным тоном процедила революционерка и добавила не без яду в голосе: – В вашем нынешнем состоянии такие нюансы следует знать!

– Я жду, – проигнорировал подколку Дмитрий.

– Дело в том, что вашу воспитанницу арестовали…

– Как? – ахнул Семка.

Будищев на мгновение будто окаменел, после чего вперил в собеседницу пристальный взгляд и не предвещающим ничего доброго тоном спросил:

– Во что вы ее втянули?

– Я ожидала подобной реакции, – быстро ответила Искра, – но могу вас заверить, что Степанида Филиппова никоим образом не привлекалась к нашим делам. Для меня самой это совершеннейшая неожиданность.

– Вы хотите сказать, что устроились в школу, чтобы заработать на кусок хлеба, а не вербовать лохов, которых вы потом пошлете на верную смерть?

– Иногда лучше смерть, чем рабство, – не удержавшись, горячо воскликнула учительница, но потом будто опомнилась и продолжила уже спокойным тоном: – Но к Стеше это не относится. Она не была одной из нас.

– Тогда почему ее арестовали?

– Я не знаю.

– Где это случилось?

– На улице. Честно говоря, я совершенно случайно стала свидетельницей этого происшествия. Ей преградил дорогу городовой, потом подошел какой-то тип в партикулярном платье, и ее заставили сесть в закрытую карету.

– Когда это произошло?

– Днем, около двух часов пополудни, точнее не скажу.

– Вы долго добирались до нас с этой вестью.

– Мои товарищи были против, чтобы я вмешивалась. Они и сейчас не знают, что я пришла к вам.

– И по какой же причине?

– По той же, по какой я не стала привлекать к нашим делам Степаниду. Все дело в вас. Нам всем прекрасно известно, что вы из себя представляете!

– О как!

– Да-да! Вы отвратительный приспособленец! Прекрасно зная, как тяжело живется простому народу, как бессовестно попираются его права, вы не только ничего не сделали для борьбы с угнетателями, но и встали на их сторону. Странно только, что поступили на флот, а не в жандармерию. Там вам самое место!

– Кстати о жандармерии, – проигнорировал революционный пафос своей собеседницы Будищев. – Вы уверены, что Стешу задержали городовые?