Дело о сорока разбойниках - Юлия Нелидова

Иноземцев посетил все три книжных магазина Ташкента, два на Соборной, один из которых принадлежал купцу Собберею, один на Романовской улице, оставшись весьма удовлетворенным. Русские без чтения не представляли себе существования, поэтому все три магазина оказались полны довольно свежими изданиями.

Тотчас же сообразив, что для будущей работы понадобится, Иноземцев велел извозчику везти в лавку строительных материалов. Извозный транспорт здесь состоял из быстрокрылых колясок местных нуворишей, запряженных тройкой, дрожек, которые именовались «гитарой», да и были они похожи на музыкальный инструмент из-за расширенной задней части, и туземных телег с большими колесами какого-нибудь торговца молоком или груженных сеном, что устало тянул понурый ослик. Один из подобных экипажей, встретившихся Иноземцеву по дороге в очередную лавку, был оборудован хитромудрым устройством: на голову животного был надет странный предмет с длинным шестом и букетом шпината на конце таким образом, что листья были в нескольких пядях от его морды. Еда убегает, а едок догоняет, но никогда ведь не достигнет желаемого. Прямо как магнитные полюса.

Динамо-машина тотчас сошлась в виде схемы в мыслях Иноземцева. Он даже прищелкнул пальцами от удовольствия.

«Это будет магнит, катушка и колесо. Нет, не магнит, а много магнита, много больших магнитов…»

«Только где теперь взять такие?» – тотчас расстроился доктор. Не станет же он, подобно Фарадею, требовать от руководства города отдать ему какой-нибудь железный стержень от флюгера, да и не было в Ташкенте такой величины флюгеров, а если б и был, то магнит из него получился бы очень слабым. Можно было обзавестись куском железного столба, что ставили на перепутьях, но такой и днем с огнем не сыскать. Еще магниты любили коллекционировать богатые чудаки-коллекционеры. Но найдутся ли такие в Ташкенте? Богатые – быть может, коллекционеры – вполне, но вот чудак, который просто так отдаст Иноземцеву свой магнит, – едва ли. Иван Несторович стиснул зубы. И мысленно позавидовал Ньютону, у которого был перстень с наимощнейшим из магнитов во все времена.

«Тогда почему не соорудить вольтов столб?» – вдруг пронеслось в мыслях. Ведь собрал же Петров Василий Владимирович едва ль не сотню лет назад такую гальваническую батарею, которая в сто раз превышала количество напряжения, необходимого Иноземцеву, а то и в тысячу. Да и труд его прелюбопытнейший «Собрание физико-химических новых опытов и наблюдений» покоился в одной из связок, что приобрел Иван Несторович в книжном. Но зачем такая мощность? Такая мощность не нужна… Сколько потребуется сообщить мертвому телу ампер, чтобы на некоторое время оно получило импульс? Не более одной сотой, может, и того меньше.

Но тотчас судьба одарила доктора лучезарной улыбкой, заставив отказаться от конструирования гальванической батареи. В магазине Уральско-Волжского общества Иноземцев случайно нашел несколько кусков магнитного железняка, который тотчас весь скупил, отдав по пятнадцать рублей за каждый. На старом сартском базаре он придал им одинаковую форму. Коршуном стоял над точильщиком ножей – не дай боже лишнего спилит. Глядя на работу мастера, он едва не вскрикнул: «Эврика!», представив, что динамо-машину можно запустить по тому же принципу, на котором работал этот простой инструмент с педалью – точило. А еще лучше, если педали будет две.

Следующей покупкой Иноземцева был велосипед.

Потом он приобрел настенные часы, чтобы обзавестись циферблатом, и часы карманные с репетиром, хронографом и набором упругих пружинок, столь необходимых для создания сверхчувствительного измерительного прибора, швейную машину, чтобы содрать с нее шкив-моховик с ремнем, медной проволоки несколько больших мотков, клей и деревянный ящик для будущей динамо-машины размером едва ль не с человеческий рост – его доставят завтра.

Но, невзирая на целую неделю бессонных ночей, проведенных на велосипеде, за собранной им динамо-машиной и за струнным гальванометром, состоящим из стальной проволоки (тоньше он не нашел), циферблата и двух магнитов, за расчетами, которые покрывали несколько аспидных досок и всю деревянную коробку динамо-машины, он не смог добиться того, чтобы его гальванометр реагировал на ток, поступающий из сей огромной машины. Прикрученные к одной стальной пластине магниты, а к другой – катушки, вращались со скоростью, которую сообщал им велосипед, но провода не высекли ни единой, даже самой жалкой искры. То ли гальванометр нуждался в более чувствительной струне, то ли Иноземцев не способен был вращать тяжелые стальные диски достаточно быстро, но вся его работа пошла насмарку.

– Эх, Давидка, я был о себе лучшего мнения, – вздохнул он, похлопав по плечу любопытного текинца, неизменно пребывавшего рядом. – Пойдем-ка лучше почитаем «Азбуку».

Мальчишка все это время прожил в квартире доктора, занимал его кровать, в то время как сам Иван Несторович почивал за столом, по своей старой привычке, или крутил педали «Машины времени», как он сам назвал свое горе-изобретение. И подолгу не отходил от Иноземцева, из-за плеча поглядывая на все его чудные манипуляции.

«Что ж, придется собирать вольтов столб. Но как работать с соляной кислотой, аммониевыми растворами, цинковым порошком и прочими небезопасными веществами в присутствии ребенка?» Это было невозможно. Глаза того горели таким опасным азартом, сам он пыхтел от нетерпения, стремясь ежесекундно потрогать, пощупать то скользящий моховик, то магниты, крутился, что волчок, следя за работой доктора, то справа сунет свой пытливый нос, то слева. И так настойчиво просил посидеть на велосипеде, хотя сдвинуть с места педали не мог. Даже выучил слово «пожалуйста». Не ровен час, хлебнет хлористого аммония или сунет палец в кислоту.

Тайно Иноземцев стал собирать батарею в лаборатории госпиталя. Тайное стало явным на следующий же день, но благородные врачи Боровский, Зубов, даже сам Батыршин, как могли, выгораживали господина пастеровца, сочиняя порой для взыскательного, но не слишком сведущего во врачебном мастерстве Константина Карловича разносортные псевдомедицинские предлоги, пока не произошло нечто из ряда вон выходящее.

После успешно проведенной операции по удалению части легкого полковника Мозеля, коему стукнуло уже почти восемьдесят, оный полковник не пришел в себя. Случилась самая рядовая остановка сердца из-за эфирного наркоза, которого не выдержал почтенный возраст пациента. Иноземцев ассистировал Петру Фокичу – пациент был важным военным чиновником и потребовал присутствия двух докторов.

И едва Боровский с белым как известь лицом проронил: «Все», Иван Несторович со словами «у меня электролит еще не испарился» бросился в лабораторию, подхватил доску, к которой был прикручен широкий цинково-медный цилиндр высотою с два ведра, приволок его в операционную. Под изумленными взорами Петра Фокича и двух фельдшеров, нескольких сестер милосердия, локтем смахнул инструменты уже ненужные и аккуратно опустил сей странный предмет на операционный стол. Потом перевернул бедного господина Мозеля на бок и стал прилаживать к его лопаткам концы проводов гальванометра с помощью липкой ленты, моток ее держал в зубах. Госпиталь стоял на ушах, подлекари, ученики и сестры милосердия бегали по коридорам госпиталя как оголтелые, созывая персонал поглядеть на невидаль, которую вот-вот собирался сотворить «чудной доктор из города Парижу». Никому не пришло в голову ему помешать, до того быстро и слаженно он действовал.