Моя. Чужая. Истинная - Анна Сафина

Лютера как можно дальше. Я же продолжала стоять на месте, борясь с похожим желанием, но опасаясь уходить с линии обзора Айвена. Сейчас он единственный, кто мог как-то повлиять на старейшин. Отвернулась, не желая смотреть на Лютера, и прошлась глазами по залу, вынужденно останавливаясь взглядом на старейшинах. Они молчаливо требовали от меня внимания.

— Отец знает? Как далеко ты позволила зайти ищейке? — вздернул бровь Эгиль и поправил мантию.

Не ответила, но знала, что он имел в виду под этим вопросом. Покраснела и стыдливо опустила голову, нервными движениями разгладила мужскую рубашку, прикрывающую мой оголенный верх, и обхватила себя за живот, боясь, что меня заставят снять с себя чужую вещь. Быть опозоренной дважды мне не хотелось, но виноватой я себя не считала. Не позволь Киран себе лишнего, ничего из этого бы не произошло, и сейчас я бы не стояла перед взором старейшин и не обтекала бы от подобного унижения.

— Он не был против, — промочив слюной просохшее горло, осторожно ответила, гуляя бездумным взглядом по волчьим барельефам на стенах. Не соврала, ведь архей, действительно, ничего не сказал по поводу рубашки, ведь и сам понимал, что не по статусу мне было гулять голой по стае. Одно дело — получать наказание за проступки кнутом, и другое — без причины и защиты ходить в непотребном виде перед самцами.

— Это осквернение наших устоев, — вдруг оскалился Лютер и подался вперед, протягивая руки и словно собираясь сдернуть с меня одежду. Отшатнулась, врезаясь в грудь стоявшего позади друга, и он резким движением оказался впереди, задвинув меня себе за спину.

— Вы бы занялись своими делами… старейшина, — пренебрежительно отозвался Керук и шагнул вперед, с вызовом кивая Лютеру на центр зала, где всё еще продолжали стоять его сестра и глава совета.

— Ты, щенок малолетний, что ты себе позволяешь?! — выдохнул злобно мужчина и стиснул кулаки.

Его зверь стал брать, и щеки покрылись шерстью, но страха Керук на удивление по выказывал. Несмотря на юный возраст и непроснувшегося зверя, он был храбрым волколаком, и это вызывало уважение не только у меня, судя по взгляду Айвена, который дернулся было в нашу сторону, но остановился, наблюдая за разыгравшимся представлением.

— Лютер, угомонись, — напряженный тон Эгиля разрезал пространство, пропитанное нашим с Мартой страхом и необузданным гневом старейшины.

Последний повторно зарычал нам в лицо, но спустя несколько секунд отступил, подчиняясь главному. Кинул на Керука взгляд, полный обещания вскоре продолжить начатое, и направился в центр зала обратно, впечатывая подошвы ботинок в мраморные плитки.

— Мы бы хотели разъяснений, господин Айвен — напряженным голосом снова возобновила прерванный разговор Айко. — Вы, действительно, нагваль?

Воцарилась тишина. Марта привалилась к стене и сползла по ней, отмахиваясь от нашей с Керуком помощи, а мы вдвоем с ним не решились войти внутрь, продолжая быть свидетелями немой сцены. Нас не прогоняли, а уходить никто не хотел, так что мы жадно вслушивались в беседу, боясь пропустить что-то важное.

— Повитуха несет чепуху. Никто бы не посмел пленить нагваля, — нагло оскалился Лютер, вставший рядом с сестрой, но я не обманывалась его бравадой. Он боялся, что слова Марты окажутся правдой, ведь оскорбления, на которые он не скупился и щедро раздавал, на этот раз могли сыграть с ним злую шутку. Одно дело — позволять себе такое поведение с обычным волколаком, другое — с тем, кто стоит выше тебя в иерархии даже по законам богов.

Айвен, как назло, тянул время и дергал наши нервы своим молчанием. А затем вдруг медленно повернулся к ним спиной, демонстрируя между лопаток татуировку неясного для меня значения. А когда я пригляделась, то прикусила щеку изнутри, без сомнения узнавая очертания цикады, символа Полярного Волка. Стало вдруг интересно, как выглядят знаки других божеств — у кицунэ, вербэров и других нелюдей.

— Прошу прощения от имени всех старейшин нашего клана. Если бы мы знали, кто вы сразу, подобного бы не произошло, — голос Эгиля звучал напряженно и со страхом, словно он боялся каких-то ужасных последствий за свою оплошность.

— Нужно было сразу сказать, — процедил тихо сквозь зубы Лютер, который никак не мог унять свой гнев даже при виде нагваля.

— Еще одно слово, и я посчитаю, что вы бросаете мне вызов. Раз уж вы теперь в курсе, кто я, вам, Лютер, следует прикусить язык.

От тона Айвена меня обдало холодом, настолько разительными произошли с ним перемены — вместо спокойного волколака перед нами сейчас предстал настоящий образец мощи и высокого положения.

Айко кинула на брата сердитый предупреждающий взгляд, он на это оскалился, но открыть рот снова не успел. Его смело волной силы, сбивая с ног и лишая дыхания. Мужское тело протащило по залу, и он с шумом ударился спиной о стену, но не упал вперед, а приземлился на пол, удержавшись при этом на ногах. Вот, что значит подготовка и опыт.

Воздух вокруг загустел и потяжелел, стены задрожали, а меня из-за невыносимого гула первой пригнуло к полу. За мной последовали по очереди все остальные — Марта продолжала скулить у стены, Керук рычал, но подчинялся более сильному самцу, а вот последними пали старейшины — сначала Айко, затем на удивление Эгиль, и только потом склонился упрямый Лютер.

У меня из носа струйкой потекла кровь, во рту образовался неприятный металлический привкус, а я могла думать лишь об одном. Показалось странным, что перед археем и альфой Айвен не демонстрировал такой уровень силы. Пронзила догадка. Он словно скрывал истинную мощь перед настоящими врагами.

Глава 16

Я лежала на полу без сил, ощущая, как вибрирует пространство вокруг. Стены дрожали от переизбытка чужой мощи, и даже старейшина Лютер, оказавшийся сильнее всех присутствующих, пал, встав на колени и склонив голову перед сильнейшим. Таков закон нашей природы. Слабее — подчинись.

— Мы в ваших лапах, нагваль, — глухо прошептал Эгиль, взяв на себя ответственность за весь совет. — От имени всех старейшин я, Эгиль, сын Беломора…

В этот момент давящая сила исчезла. Беловолосый спустил вожжи, вбирая свою энергию обратно в себя. Рядом облегченно выдохнул Керук, а Марта закряхтела, шипя сквозь зубы и тяжело дыша. А вот я на дрожащих ногах привстала и, опираясь на ладони, подняла голову, открывая себе полноценный обзор и наблюдая за всеми уже не краем глаза.

— Оставь церемониалы для других, волколак,