Патриарх Сергий - Михаил Одинцов

Девять часов. Ожидание нарастает. Сейчас должен появиться патриарх. Вдруг восклицания: «Идет, идет!..» Трепет охватывает присутствующих, все устремляют взгляды ко входу, где появляется новонареченный патриарх. И чувство глубочайшего благоговения охватывает всех.

Кротко поблагодарив за приветствие и поздравление, которое принес ему митрополит Платон Рождественский от лица Синода, патриарх направляется в Мироварную палату для совершения краткого молебствия, а оттуда со всеми его встречавшими переходит в Успенский собор.

Шествие было торжественным. Впереди шел хор синодальных певчих, за ним — члены Собора миряне, следом — члены Собора священники в ризах и епископы в мантиях, и все шествие замыкал патриарх. На нем была голубая мантия, на голове белый митрополичий клобук с бриллиантовым крестом, в руках — архиерейский жезл. Смиренно, с опущенным взором шел он в Успенский собор, где должен был принять в свои руки святительский жезл митрополита Петра, а с ним и всю тяжесть патриаршего служения.

Литургию в Успенском соборе служили четыре старейших архиерея. Сергий, как и остальные иерархи, стоял на амвоне Успенского собора. Облачали патриарха среди храма. Поверх подрясника надели параман — наплечник в виде креста. При пении «Святый Боже» патриарха подвели к горнему месту, где стоял патриарший трон. Архиереи усаживают патриарха с возгласом «Аксиос!» («Достоин!» — греч.). Патриарх встает, его снова усаживают и снова возглашают «Аксиос!». И так три раза.

По окончании литургии и разоблачении патриарха на него надели зеленую патриаршую мантию, шитую жемчугом, на голову возложили белый патриарший куколь патриарха Никона, украшенный крестом из драгоценных камней, поверх надели крест и две панагии как отличие патриаршего сана.

Когда Святейший вышел из алтаря на солею, к нему приблизился митрополит Киевский Владимир и подал деревянный простой черный, без всяких украшений, жезл святителя Петра, митрополита Московского. В слове, обращенном к новоизбранному патриарху, митрополит Владимир говорил о буре, которая бушует на Руси, о волнах, которые хотят поглотить корабль церкви. Патриарх же в ответном слове смиренно исповедал волновавшие его чувства, говорил о недостатке мудрости, неуверенности в своих силах, об уповании на помощь Божьей Матери.

При пении хора «На гору Сион взыди, благовествуяй» патриарх взошел на древнее патриаршее место под сенью с крестом наверху у правого столпа, поддерживающего главный купол храма. Вокруг места, на которое свыше двухсот лет никто не всходил, народ стоит с зажженными свечами, как на Пасху. Сергий Страгородский, стоявший в тот момент в непосредственной близости, мог разглядеть лицо Тихона: крупный нос, серые глаза, пепельная борода… Подумалось: «Обыкновенное мужицкое лицо. Но какими серьезностью и спокойствием веет от него и всего облика патриарха, неотразимо вызывая в памяти образ Николая Угодника, деревенского русского святого».

Полной радости на лицах тех, кому посчастливилось находиться в храме, не было. Да и не могло ее быть, ибо всех сковывало сознание того, что там, за стенами, царит удручающая православные сердца жестокая действительность.

По окончании богослужения, согласно древней традиции, новопоставленный патриарх должен был объезжать Кремль, окропляя святой водой его стены, богомольцев и просто встретившихся по пути людей.

Около двух часов дня из Троицких ворот Кремля выехала процессия. Впереди, на первом извозчике, ехал патриарший иподиакон с патриаршим крестом. За ним, на втором извозчике, — патриарх Тихон, по бокам которого стояли два архимандрита. Несметные толпы при приближении патриарха, следовавшего вкруг Кремля, опускались на колени. Солдаты снимали шапки. Патриарх благословлял народ. Но… никаких приветствий из толпы — благоговейная тишина. Кремлевские часовые косо посматривали на процессию, но выражать неудовольствие не решались.

Сергий Страгородский провожал патриарха взглядом, пока тот, следовавший по Неглинной (ныне Манежная) улице, не скрылся за поворотом к спуску в сторону Кремлевской набережной. Затем Сергий отыскал свой экипаж и вместе с отцом Николаем Любимовым, которого он встретил у Кутафьей башни, отправился на Троицкое подворье, чтобы участвовать в торжественной встрече патриарха. В кармане у него лежал пригласительный билет, на котором каллиграфическим почерком было выведено: «Митрополит Московский Тихон, нареченный патриарх Московский и всея России, просит Вас, многоуважаемый Государь, пожаловать к нему на братскую трапезу в день патриаршего настолования 21 ноября 1917 г. после богослужения в Митрополичье Троицкое подворье».

А в это время патриарший кортеж продолжал свое движение, приветствуемый собравшимся народом. Обогнув кремлевскую крепость и проехав по набережной, кортеж между кремлевской стеной и собором Василия Блаженного въехал на площадь. Возле Спасских ворот — остановка: патриарх вошел в располагавшуюся здесь часовню Спаса, где отслужил краткое молебствие. В нескольких десятках метров от Спасских ворот, там, где в братских могилах были похоронены красногвардейцы, солдаты и другие сторонники большевиков, погибшие в ходе гражданской войны в Москве, стояла большая группа солдат. Патриарх хотел было и их окропить святой водой, но те вдруг демонстративно повернулись к нему спиной, а находившийся с ними оркестр грянул «Марсельезу» …То была первая встреча патриарха Тихона с неведомой ему новой Россией.

Далее путь лежал по Красной площади. У Иверской патриарх вновь остановился, взошел в часовню и приложился к чтимому образу. При выходе он благословил богомольцев, собравшихся здесь, чтобы увидеть своего нового духовного предводителя. Далее карета патриарха двинулась по Воскресенской и Театральной площадям, по Петровке и Кузнецкому мосту, по Неглинному проезду и Трубной площади, через Самотеку — на Троицкое подворье, где Тихон жил последние полгода в качестве московского митрополита и где теперь располагался уже в качестве всероссийского патриарха.

Спустя неделю после интронизации указом патриарха Тихона возведены были в сан митрополитов пять наиболее видных и известных всей России иерархов. Вслед за Харьковским Антонием (Храповицким), Новгородским Арсением (Стадницким), Ярославским Агафангелом (Преображенским), Казанским Иаковом (Пятницким) назван был и Сергий Страгородский. Появление пяти новых митрополитов в белых клобуках на первом же после интронизации заседании Собора породило крылатую фразу, слетевшую с уст архиепископа Тверского Серафима (Чичагова): «Какой урожай белых грибов!» — долго ходившую среди соборян.

…Восстановление патриаршества меняло прежнюю систему высших органов церковного управления. 9 декабря 1917 года первая сессия Собора завершила свою работу. Одними из последних были приняты акты, относящиеся к деятельности высших органов церковной власти. Четко были прописаны права и обязанности патриарха, который наделялся правом созывать церковные соборы и председательствовать на них, сноситься с другими автокефальными православными церквями, обращаться с посланиями, посещать епархии и заботиться о замещении архиерейских кафедр, привлекать виновных епископов к церковному суду. Устанавливалась и ответственность патриарха в случае нарушения им своих обязанностей.