Элоиз - Джуди Финниган

Я прочла у Джулианы весь дневник, и этой ночью мне так явственно приснилось, будто Элоиз — это я, и это я рожаю ее ребенка. Я чувствовала всю ее боль, когда ей было больно, всю ее радость, когда родилась Изабелла, и все ее отчаяние, когда она поняла, что с ребенком придется расстаться.

Ну как можно пережить такое? Что должна испытывать мать, когда ее чрево еще болит после того, как дитя покинуло его, когда набухает грудь, готовая питать новую жизнь, из тебя возникшую? И вдруг — твоего ребенка отдают другим людям. Какая мука. Невыносимая.

Я проснулась, и слезы катились по моим щекам.

Бедная, бедная Элоиз.

Я проснулась с тяжелым сердцем. Нужно было как-то проветрить голову, и я отправилась в Полперро, чтобы купить хлеба, молока и свежие газеты. Я пошла туда пешком, по тысячу раз хоженной горной дороге. Горный воздух делает чудеса и прогоняет дурацкие мысли. Но сегодня фокус не удался. Я все время думала про дневник, про все, что рассказала мне Джулиана.

И почему Артур приехал в Корнуолл? Когда Элоиз умерла, Джулиана написала Джеку в Австралию и сообщила ему об этом. Но почему Артур? Ведь он вообще никогда не видел Элоиз. Но он знал, что Джулиана — его прабабушка, а ее покойная дочь — его бабушка. И все же это никак не объясняет, почему в шестнадцать лет он пересек полмира, чтобы посетить могилу Элоиз, которую при жизни в глаза не видел. Почему родители отпустили его одного? Может быть, Элоиз оставила ему какое-то наследство? И возможно, так посоветовал Джулиане адвокат? Действительно, я настолько впечатлилась рассказом о ранней беременности Элоиз, что не задала Джулиане самых обычных, житейских вопросов. И опять же, Элоиз, вернее, ее призрак продолжает молить меня по ночам. Просит защитить ее детей. Каких именно? Думаю, маленьких близняшек. Но ведь есть и другая дочь — Элоиз родила ее в тринадцатилетнем возрасте, а теперь у нее у самой сын-подросток. Так входит ли Артур в число тех, кого Элоиз так отчаянно пытается спасти? И от чего спасти? Или от кого?

Я устала. Мне одиноко. Я никак не могу унять преследующую меня тревогу, вызывая тем самым нарастающее раздражение Криса. А ведь я так надеялась на него, на его здравый смысл. Я понимаю, что при такой хрупкой нервной системе, как у меня, просто необходима его поддержка, его мужская сила. И потом — я люблю Криса. Мы вчера так хорошо заснули вместе, и все же я чувствую, как он отдаляется от меня. Он сердит, а еще боится, что мое состояние ухудшается. Такое положение дел дает ему власть надо мною. Ведь именно поэтому он и решил, что имеет все основания давать мне лекарства, когда посчитает нужным — например, чтобы уйти и пообщаться с Тедом. Вспомнив об этом маленьком предательстве Криса, я опять начала злиться.

Полперро такой оживленный городок. Он словно создан, чтобы снимать тут кино. В гавани вечно кипит работа и раздаются веселые голоса. Домики в Полперро стоят близко друг к другу, один краше другого. Через город протекает река, и дома у воды строят на сваях. У некоторых стены украшены ракушками, которые любовно и терпеливо собрали хозяева. Идешь мимо, и дома словно подмигивают тебе, такие они веселые. Идеальное место для летнего отдыха. Но поскольку Полперро расположен в низине, то в другое время года ему достается мало солнца. С октября по февраль тут тоскливо. Наверное, во мне заговорила сейчас темная сторона души, иначе отчего я вдруг припомнила прошедшую зиму, шагая сейчас по главной улице — теперь солнечной и яркой, в другие времена года — темной и опустелой.

Я стряхнула с себя наваждение. Да что за глупости? Нет, я всегда люблю Полперро, и он прекрасен.

Я спустилась вниз, купила все, что планировала, не забыв про шоколад детям, и отправилась обратно верхней дорогой. И тут начался ливень. Ускорив шаг, я ругала себя, что не взяла плащ. И тут впереди я увидела человека: он шел, втянув голову в плечи, и тоже мок под дождем. Это был Тед. Дойдя до военного мемориала, он остановился. Я тоже остановилась. Тед еще не успел меня заметить, и я судорожно оглядывалась в поисках укрытия. Но спрятаться было совершенно негде. По одну сторону дороги — скала, а по другую — головокружительный обрыв, под которым плескалось море. Ну вот, совершенно не хочется общаться с этим человеком, но, похоже, выбора нет. Либо так, либо стоять тут до скончания века, пока он не надумает уйти.

Я медленно пошла вниз по дороге. Приближаясь к мемориалу, я поняла, что Тед говорит сам с собой. Его мокрые волосы прилипли к лицу, и с него ручьями стекала вода. Сначала я подумала, что он громко плачет, но он орал, обращаясь к стихии, как какой-нибудь король Лир. Взгляд у него был совершенно безумный. Если бы это был незнакомый человек, я бы точно испугалась. Хорошенькое дело — столкнуться с безумцем на краю пропасти. И никто ведь не поможет — вокруг ни души.

В разговоре с Крисом Тед показал себя совсем другим человеком. Он говорил про Элоиз грязные слова, в которых сквозила агрессия. И теперь, оказавшись с ним лицом к лицу, я вдруг поняла, что он и впрямь опасен.

Увидев меня, он сразу умолк и посмотрел на меня с такой ненавистью, что я отшатнулась.

— Привет, — сказала я как можно спокойнее. — Ну и погодка.

Он захохотал:

— Думаешь, меня волнует эта гребаная погода? Погода как погода — как раз под мое настроение. А я ведь искал тебя. Мне Джеймс в кафе сказал, что видел тебя.

— А зачем искал?

— Зачем? Разве твой дипломированный муж не рассказал тебе? Что наш брак был пшиком?

— Да, он мне говорил. Но это дело прошлое. Ты лучше бы подумал о дочерях. Хватит унывать, живи дальше. Ты им нужен.

— Ты так думаешь? — оскалился он. — Жаль только, что Элоиз была другого мнения.

— О чем ты? Даже разговора такого не было.

— Ну да, ну да. То-то она оставила мне по завещанию шиш с маслом. Все остальное — девочкам через доверительное управление. А мне — дом, да и то только пока детям не исполнится двадцать один, потом и дом отойдет им. Ах да, она сделала мне мизерное пособие. По доброте душевной, как домохозяйке — за то, что я присматриваю за детьми. Так что никаких у меня капиталов. Такой же нищеброд, как и прежде.