Элоиз - Джуди Финниган

— Джулиана рассказала все Энни, а та уже давно догадывалась и все заранее продумала. Она сказала, что у нее в Плимуте друзья, и они присмотрят за бедной Элоиз. Чарльз ничего не знал. Тогда.

— Как же им удалось скрыть, что его дочь беременна?

— Это было несложно. Он был слишком озабочен судьбой поместья. И пока Элоиз отсутствовала, он был уверен, что она учится.

— Ну, а дальше?

— Джулиана, конечно же, повезла ее не в Труро, а к друзьям Энни в Плимут и навещала дочь дважды в неделю.

— А Джулиана не злилась на дочь за то, что та забеременела от сына управляющего поместьем?

— Как ни странно, нет. В ней есть и вольный дух, и некоторая богемность. Она прекрасно со всем справлялась, потому что муж ничего не знал, и таким образом ей удалось поначалу оградить Элоиз от гнева Чарльза.

— О господи, — воскликнул Крис. — А что же ребенок?

— Да, ребенок. Возникла трудность. Несмотря на свой возраст, Элоиз категорически отказалась делать аборт. Джулиана не хотела, чтобы дочь была несчастна, и спорить не стала. Но пыталась уговорить ее отдать ребенка на усыновление.

Элоиз переживала. Ее будущее и будущее ребенка были бы плачевными — ведь ее отец никогда не простил бы ее. Но все же она решила хотя бы попытаться, потребовала, чтобы Чарльзу все рассказали. Надеясь на его милость. А вдруг он простит ее и примет ребенка?

— И что — простил?

— Конечно, нет. Когда он узнал о беременности, отрекся от нее. Сказал, что она сможет вернуться в Роузлэнд только без ребенка.

— И как поступила Джулиана?

— Она поговорила с родителями Джека. И они сказали, что возьмут ребенка в Австралию. Дело в том, что матери Джека поставили диагноз «вторичное бесплодие», и она собиралась брать ребенка на усыновление. А тут — родная кровиночка. Для нее это был просто подарок.

— А что Джек?

— Крис, не забывай, что Джек все-таки был еще не взрослый человек. Он совершенно запутался, испытывал чувство вины после близости с Элоиз. Это произошло спонтанно. Он был напуган, не был готов отвечать за ребенка. Но мать успокоила его, сказав, что ребенок будет официально его братом или сестрой.

— И что же чувствовала по этому поводу Элоиз?

— Она ничего не знала об этих переговорах. Жила в Плимуте, вынашивала ребенка. Чувствовала себя несчастной. Она бы и хотела его оставить себе, но ей было всего тринадцать, какое там. Она уже знала, что презираема собственным отцом — тот даже ни разу не навестил ее.

Смеркалось. Мы с Крисом пошли вверх по дороге в сторону дома. Мы оба устали от этого разговора и очень обрадовались, когда увидели бегущих навстречу детей — они гоняли мяч и чуть не переругались.

— Мам! — воскликнула Иви. — Представляешь, завтра Сэм приезжает. Поездом, в Лискирд. Он перезвонит и скажет точно, во сколько.

Это хорошо. Чем нас больше, тем лучше. Мои близкие — словно буфер, нет, толстое лоскутное одеяло, которое согревает меня во время леденящих визитов Элоиз.

Потом мы с Крисом завалились в постель, чувствуя себя совершенно разбитыми. Крепко обнявшись, мы заснули.

А потом мне снилось, как кто-то бьется внутри моего живота. Бьется так больно, что я едва могла дышать. Я заметалась, пытаясь скинуть эту чужую, не мою боль, застонала. И разбудила Криса.

— Что такое? — сонно пробормотал он.

Но я почти его не слышала. Я была где-то там, в другом измерении, под властью Элоиз — ведь она опять владела моими сновидениями. Да, я читала в дневнике Элоиз, через какие муки она прошла во время родов. Она сделала эти записи позднее — когда, осиротевшая, без ребенка, с разбитым сердцем вернулась в Роузлэнд.