Нелегкое счастье - Эмили Роуз

— Мы поругались. — Линн глубоко вздохнула. — Я вышла из себя, кричала на него и выгнала из дому. Я сказала, что завтра же подам на развод. Через час он погиб. Так что, если ты ненавидишь Бретта, можешь направить часть этой ненависти на меня. Если бы я не вышла из себя, он мог бы сейчас жить.

— Линн, он ехал со скоростью девяносто миль в час в зоне, где разрешается только тридцать пять миль. Ты не должна проклинать себя за это. Нам еще чертовски повезло, что он никого не посадил в свою машину. Судя по тем откровениям, которые он описал в дневнике, по-моему, у тебя были основания выйти из себя.

— Ты все еще упрекаешь себя за несчастный случай, унесший твоих родителей…

— Да.

— Что заставляет тебя считать, что ты отчасти виноват в этой аварии? Тот парень был пьян. Он ехал на красный свет. У него даже не были включены фары. Ты нелогичен.

— Да, должен признать, ты права. — Часть груза спала с его плеч.

Линн направилась к лестнице. Надо скорей уйти отсюда, пока она не потеряла самоконтроль. Рыдания теснились в глубине груди. Еще несколько секунд — и она расплачется как ребенок.

— Что тебя беспокоит? — Вопрос Сойера остановил ее на нижней ступеньке.

Что она теряет? Она уже и так потеряла все.

— Я люблю тебя, — не оборачиваясь, проговорила она, — и я знаю, что ты — тот человек, который считает, что любовь не уходит, когда начинаются трудные времена.

Быстрыми шагами он пересек выложенный плиткой холл и поймал ее возле винтовой лестницы.

— Проклятие! Линн, посмотри на меня. Пожалуйста. — Он гладил ее по спине, и она вздрагивала от каждого прикосновения.

Линн медленно обернулась. Она стояла на ступеньке, поэтому их глаза оказались на одном уровне. От того, что она увидела в его глубоких синих глазах, все в ней перевернулось.

— Ты читала дневник Бретта. Ты должна знать, что я люблю тебя.

— В дневнике ничего не сказано об этом. — Ей стало трудно дышать, закружилась голова. — Он весь наполнен ненавистью и описанием того, какая я ужасная жена.

У него дрогнул уголок рта в печальной улыбке. В глазах появилась нежность.

— Ты — само совершенство. Веселая и сексуальная. И такая чертовски горячая, что каждый раз заставляешь меня вести себя словно подросток.

Искра надежды мелькнула в самой глубине души. Пальцы Сойера описывали маленькие круги на ее руке.

— Бретт написал, что, пока он держит то, что я ценю превыше всего, он хозяин положения. Он имел в виду тебя, Линн.

У нее подогнулись колени. Сойер подхватил ее на руки и понес в свой кабинет. Он сел на софу, посадил ее на колени.

— Когда мы встретились, я сразу понял, что ты необыкновенная. Но ты была молодая, тебе едва исполнилось девятнадцать. А я так много времени проводил в дороге, стараясь расширить свой бизнес. Поэтому я полагал, что нам надо подождать. Однажды мне неожиданно позвонили из другого города и сделали предложение. Контракт, позволявший компании надежно встать на ноги и обеспечивавший работой на годы вперед. Наконец-то у меня было что предложить тебе. Я не хотел больше ждать. На тот вечер у нас было назначено свидание. Мне не удалось найти тебя и перенести его. Я попросил Бретта встретиться с тобой, объяснить, в чем дело, и передать письмо, которое я написал тебе.

Линн громко втянула воздух. Ей так хотелось верить его словам. Но она боялась дать волю надежде.

— Бретт не передавал мне никакого письма.

— Я подозревал это. Он вскрыл его и прочел. В том письме я писал, что люблю тебя и хочу провести всю оставшуюся жизнь с тобой. Я намеревался все объяснить тебе, как только вернусь домой. И просил дождаться меня.

Рыдание поднялось к горлу. Линн закрыла рукой рот, чтобы сдержать его.

— Когда я вернулся домой, ты уже была замужем за моим братом.

Честное и обиженное выражение его лица убедило ее, что он говорит правду. Она прижалась к нему.

— Я думала, ты бросил меня. Бретт сказал… как будто с твоих слов, мол, пока это длилось, было забавно, а теперь пора попробовать калифорнийских девушек. Я прислушалась к болтовне Бретта от разочарования, назло. Я позволила ему опутать меня, лишь бы унять боль в сердце. Я чувствую себя такой дурой.

— Мы оба сглупили.

— Мне так жаль.

— Мне тоже. А теперь ты должна сказать мне правду о поступлении в университет.

— Большинство людей, — вздохнула Линн, — видят в образовании возможность расправить крылья, добиться свободы. У меня получилось наоборот. Я ушла с работы. А Бретт заставлял меня отчитываться за каждое пенни, за каждую секунду, проведенную вне дома. Он отнимал у меня время учебы. Одновременно он внушал мне сомнения, хватит ли у меня способностей продолжать учиться.

— И ты бросила учебу?

— Да.

Он переплел свои пальцы с се и поцеловал подушечки.

— Линн, я заставил тебя вступить в этот брак. Если ты хочешь уйти, если ты хочешь свободы, уходи, я буду оплачивать твое образование.

— Я не хочу уходить. — Сердце у нее переполнилось нежностью. — Я хочу остаться с тобой и создать семью. Но, Сойер, ты должен понимать: я буду любить маленького, даже если его отец Бретт.

Он положил ладонь ей на живот.

— Я тоже буду любить маленького. Ведь он часть тебя. А я люблю тебя, Линн.

— И я люблю тебя.

Сойер толчком открыл дверь. Солдат залаял и принялся танцевать у его ног.

— Да, приятель, да. Мама твоя дома, и маленький брат тоже. Успокойся. Ты оглушишь меня.

За ним шла Линн. Улыбаясь, он опустил в карман ключи от их дома. У него перехватывало дыхание и сердце наполнялось гордостью всякий раз, когда он смотрел на жену и сына. Его сын.

Линн шагнула к нему, но он остановил ее.

— Я не сделал этого в первый раз. Не внес тебя на руках в дом как мою жену. — Он подхватил на руки ее и бесценный сверток.

— Я слишком тяжелая, — заверещала она.

— Ты само совершенство. — Он перенес ее через порог и поставил в холле.

— О господи! Что ты здесь устроил? Скупил весь цветочный магазин? Здесь, должно быть, сто роз!

— Здесь шесть дюжин.

Она одарила его нежной улыбкой.

— Перестань осыпать меня подарками.

Он наклонился и ласково поцеловал ее, затем провел губами по бледно-голубой шапочке сына.

— Баловать тебя — моя работа.

Захрустел гравий. Машина Картера въехала на подъездную дорожку. Солдат приветствовал вновь прибывшего, а потом залаял еще громче, когда из магнолий появились Мэгги и Рик. Рик бросил теннисный мяч, и обе собаки пустились за ним.