Концы узла - Валерий Александрович Пушной

бывать в таких делах не просто зрителем, но сейчас это было, во-первых, не вовремя, много шума среди ночи, а, во-вторых, Ольга нужна была ему по другому случаю. С трудом он приподнялся с дивана, ощущая ломоту в пахе, повысил голос:

— Тихо, гусеницы! Разойдись! — но, видя, что устные увещевания не помогают, растащил их по сторонам, ругаясь. Потом заломил Ольге руку и пристегнул наручниками на прежнее место.

Скомкав одежду Ольги, девушка забросила ее в противоположный угол, прыгнула на диван, прижалась к стене, освобождая место для Козыря. Тот щелкнул выключателем и лег рядом с подружкой.

27

По улицам города на большой скорости ехал внедорожник, в котором на заднем сиденье находились два пассажира. Сидевший слева, Анатолий Вунин, высокий черноволосый человек с правильными чертами лица, прямым носом и большими глазами, не поворачивая головы к своему соседу, спросил:

— Как по времени? Не опаздываем, Чуб? — он был в бежевом костюме, бледно-желтой рубахе, узел красно-черного галстука плотно подтянут на горле.

Справа от него сидел коренастый парень с широкими скулами, белыми зубами и длинным чубом, сползающим на лоб. В осенней куртке синего цвета, расстегнутой на груди. В голубой рубахе с чуть смятыми концами воротничка. Подбросив кверху левую руку, он посмотрел на часы:

— Без четверти. Все нормально. Не беспокойся.

По-прежнему не поворачивая головы, Вунин безмолвно кивнул. Он был из той категории предпринимателей, которые никогда не выпячивают себя. Глядя со стороны, как бы щелкают свои орешки и не разевают рот на чужой каравай. Мол, есть на хлеб с маслом, а больше им и не надо. И счастливы этим. Занимался табачным бизнесом, владел несколькими небольшими магазинами. Ну, много ли можно иметь с таких магазинов? С жиру беситься не будешь. Копейка к копейке, чтобы жить более-менее. А уж о копилке задумываться не приходится. Между тем, это было то, что лежало на поверхности, на виду. Но это не являлось его основным доходом. Хорошей доходной частью его предпринимательской деятельности были теневые дела. Анатолий всегда окунался в них с головой, невзирая на опасность и сложность, если это сулило пополнение собственных кладовых. В ход шло все: интриги, угрозы, подкуп, отъем, убийства. Он не гнушался ничем. Так все шире раздвигал рамки своего влияния. Обычно любил оставаться в тени и выходил из нее только в крайних случаях. Никто не знал истинных размеров его доходов. Но у тех, с кем имел контакты, он пользовался бесспорным уважением. Тех же, кто пытался уйти из-под его теневого нажима, постигала незадачливая участь.

Косясь на Вунина, Чуб, после непродолжительного молчания проговорил:

— Знать отчаянные парни зацепили Фокина.

Глянув на Чуба так, точно первый раз видел его или будто тот влез в запретную зону, опять ничего в ответ не произнес. Года два назад Вунин подобрал этого парня из какой-то рутинной грязи, когда сам уже крепко стоял на ногах и мог уверенно и жестко управлять своими подручными, используя их для силовой поддержки довольно опасных дел.

Обладая довольно скудным умом, но бычьим характером, этот парень постепенно выбился вперед, оставаясь полностью управляемым, превратившись в послушную дворнягу. Видя, что на этого подручного можно положиться, Анатолий приподнял его над другими. Иногда, правда, Чуб пытался вылезти из шкуры дворняги, но Вунин всегда жесткой трепкой приводил его в чувство и опять загонял в прежние рамки. Ему нужно было, чтобы тот всегда беспрекословно подчинялся команде: «фас», оставаясь беспородным преданным псом.

Густо заросший волосами затылок водителя перед глазами Вунина покачивался. Дома по сторонам улицы монотонно мелькали. Поначалу Анатолий замечал их цвета и архитектуру, но потом стали быстро меняться улицы и дома скоро превратились в одну серую массу. Холодная осенняя погода с низко висящим свинцовым небом добавляла мрачных красок в эту серость. Вспомнив последние слова Чуба, и словно передумав отмалчиваться на его замечание, Анатолий с некоторым опозданием выговорил:

— Сейчас узнаем, что и как! Заодно и помощь предложим. Все-таки мы компаньоны в делах торговых.

— Какую помощь? — удивился подельник.

— Любая наша помощь должна быть полезна нам самим! — сказал Вунин без улыбки.

Нахохлившись, Чуб пробормотал:

— А, может, не стоит Фокину помогать?

Покачав головой, Анатолий сделал скучное лицо:

— Мы же компаньоны. По-другому компаньонам нельзя. Можно потерять лицо. Ты этого не понимаешь. И не надо. У тебя иное предназначение.

Автомобиль остановился против офиса Бориса.

28

Поднявшись на этаж, Анатолий вошел в кабинет к Фокину. Подельник Вунина остался ждать в приемной. Здесь нравилось ему больше. Секретарем у Фокина была курносая круглая мордашка, и Чубу приятнее было подбивать клинья к ней, нежели смотреть на круглое лицо Бориса.

Дорогой костюм, рубашка и галстук хорошо сидели на Фокине. Он встретил Вунина безмолвно, вышел из-за стола, пожал руку, показал на кресло, жестом пригласил сесть. А сам затем остановился у окна, скрестил руки на груди, посмотрел на гостя устало и сосредоточенно. Обыкновенно, когда Борис на кого-нибудь пристально смотрел, то человек, ловя его взгляд на себе, нередко испытывал дискомфорт. Зачастую трудно было понять, что в данную минуту выражали разноцветные глаза.

Многие представляли его твердым, как булатная сталь, он же сам считал себя мягким человеком, а потому всячески старался прятать любое проявление мягкости. Впрочем, иногда избирательно пользовался и ею: когда нужно было для дела. При необходимости, расставался с людьми без сожаления, даже самыми близкими. Постоянно помнил слова отца, который в детстве учил его: «Никогда не оглядывайся назад, сын. Жизнь коротка, чтобы терять время на оглядки». Борис взял это за правило и с течением времени все больше убеждался, что жить иначе не может. Ведь оглядки часто вызывают сожаление, беспокойство, потерю настроения, из-за них возникают лишние мешающие жизни вопросы. Двигаться вперед, карабкаться наверх с ними, никак нельзя. Главное, уметь вовремя гасить свои желания, которые способны вызвать слабость, нужно наступать на собственные амбиции, которые могут навредить делу. И хотя амбициозен Борис был безмерно, он обладал достаточным умом, чтобы не ставить амбиции выше собственных деловых интересов. Должное его уму отдавали все, кто когда-либо контактировал с ним.

Разместившись в предложенном кресле, Вунин вопросительно посмотрел на Фокина:

— Не вижу огня в глазах! Где растерял настроение, Борис? — сказал, делая приветливым и простоватым выражение лица.

Наморщившись, изогнув сросшиеся над переносицей брови, Фокин недовольно хмыкнул:

— Настроение — понятие лирическое. А у меня работа в грубых тонах. К тому же непредвиденная и неожиданная. Какие-то христопродавцы на горизонте появились. Охранника моего чуть насмерть не положили возле офиса. Чудом жив остался.