Изгои Средневековья. «Черные мифы» и реальность - Гила Лоран

Примечательно, что в христианских источниках не только не говорится о последователях архиепископа Андрея, но и про самого Андрея известно только, что в 1075 году он перестал быть архиепископом, и имя его исчезло из хроник. Это свидетельство того, что случаи отпадения в иудаизм замалчивались, и потому резонно полагать, что их больше, нежели нам известно.

Британский ученый Соломон Шехтер за столом, заваленным фрагментами рукописей из Каирской генизы.

Около 1895

Сам Джованни, приняв иудаизм, тоже уехал (или был изгнан) из Италии на Восток, где странствовал по разным еврейским общинам, которые собирали средства ему на жизнь. Он побывал в Алеппо, в Дамаске, в Багдаде, в Кесарии и в конце концов осел в Египте, где, вероятно, уже после его смерти его воспоминания, составленный им молитвенник на иврите и рекомендательное письмо от ректора алеппской ешивы рабби Баруха попали в Каирскую генизу.

Гениза – это хранилище ненужных, испорченных, устаревших документов, которые в еврейской традиции не принято выбрасывать – их захоранивают в землю: с бумагой или пергаментом, носителем текста, поступают по аналогии с человеческим телом, носителем души. Такое хранилище может находиться на чердаке синагоги, в специальной пристройке к ней, в отдельной постройке или даже большом ящике. Когда гениза наполняется, ее содержимое захоранивают, и начинают наполнять ее заново.

Фрагмент Свитка Овадии из Каирской генизы. XII век

Уникальная особенность генизы при каирской синагоге Бен Эзры состояла в том, что ее так и не опорожнили: это была отдельная постройка с отверстием под крышей, которая вмещала много документов и предназначалась для длительного хранения, и в то же время в нее трудно было заглянуть, чтобы оценить ее наполненность. Поэтому она так и просуществовала, постепенно пополняясь, с XI по XIX век. В ней накопились тысячи цельных документов и сотни тысяч фрагментов – без всякого преувеличения сокровищница источников по интеллектуальной, культурной, экономической, семейной, повседневной истории средневекового, преимущественно восточного еврейства. Однако все это множество листов было в плохом состоянии и в полном беспорядке – ведь документы предназначались не к хранению и изучению, а на выброс. Это усугубилось тем, что содержимое генизы воры, дилеры и ученые развезли по разным библиотекам и частным коллекциям.

Составление пазлов из выцветших и оборванных кусочков, зачастую хранящихся в разных местах, требовало и требует долгой и кропотливой работы ученых. В результате такой ювелирной работы и были реконструированы «Свиток Овадии» и рекомендательное письмо Баруха бен Исаака из Алеппо, а также нотные записи: Овадия положил три еврейских поэтических текста на итальянскую музыку и записал григорианскими нотами.

Из этих источников мы узнаем, что Джованни происходил из знатной семьи и, в отличие от своего брата-близнеца, выбравшего военную карьеру, «искал знания и мудрости в книгах». На основании понятого из «этих книг их заблуждения», то есть книг христианских, он, как и Бодо, сподвигнутый на вероотступничество книжными штудиями, «обратился к Богу Израиля всем сердцем своим […] и стал гером в суде иудейском». В суде ему сообщили, в соответствии с правилом поначалу отговаривать иноверца от перехода в иудаизм, что евреи нынче «притесняемы и презираемы», что есть много строгих заповедей, и за их нарушение полагаются суровые наказания, а когда он на все согласился, сделали ему обрезание, и он стал «полноценным израильтянином».

В своем рекомендательном письме Барух бен Исаак призывал евреев во всех общинах Израиля, куда Овадии заблагорассудится отправиться, блюсти его честь и не ранить его словами, как это случается, ведь и сам Всевышний, и мудрецы особо предостерегали от оскорбления чувств прозелитов. Вероятно, насмехаться над прозелитами, припоминая им их прошлое, было обычным делом. Аналогичные призывы хорошо относиться к новообращенным и не обзывать их иудеями мы встречаем в христианских источниках.

Любить, как предписывается в Библии, и даже чтить гера – «человека, оставившего отца и мать, свой народ и государство во всем его могуществе и присоединившегося к тому народу, который ныне “отвращение народов” и “раб правящих”», – призывает величайший средневековый ученый Моисей Маймонид в своем «Послании Овадии Геру». Он яростно осуждает раввина, посмевшего обидеть и унизить прозелита:

Письмо Маймонида – это респонс, ответ на вопрос прозелита, следует ли ему произносить, как написано в молитвах и благословениях, «Бог наш и Бог отцов наших», «который избрал нас и освятил нас Своими заповедями» и «вывел нас из Египта», тем самым полностью приобщаясь к народу Израиля не только в настоящем, но и в прошлом. Маймонид на этот вопрос отвечает утвердительно. Принято считать, что его респонс обращен к нашему Овадии, но хронологически они не очень стыкуются: наш Овадия родился в 1070-е, Маймонид – в 1135-м, т. е. ко времени его зрелости Овадии было уже лет 90. Скорее, адресатом был другой Овадия. Почему снова Овадия? Дело в том, что это стандартное имя прозелитов, поскольку пророк Овадия (Авдий) в раввинистической литературе отождествляется с упоминаемым в Третьей книге Царств (18:3–16) Овадией, богобоязненным управителем дворца при царе Ахаве, считавшимся прозелитом.

Разбирая историю отношения к прозелитам, мы увидим, что презрительное поведение раввина, на которое Овадия пожаловался Маймониду, было, скорее, типичным, а вот нетипичной была толерантная позиция Маймонида.

Портрет Маймонида в «Тезаурусе священных древностей», 34-томной антологии трактатов об иудаизме и переводов еврейских классических текстов, составленной Блазио Уголини. Венеция, 1744–1769