Тварь 1. Графские развалины - Виктор Точинов

Пашка достал из бардачка машины несколько распечатанных на принтере листков бумаги с печатями.

– Это выданное моей конторе разрешение от областного Охоткомитета на… – Козырь зачитал по бумаге: – На «проведение исследования возможности создания охотничьего хозяйства» на полигоне. Где оно тут… Вот, пункт четвертый: «…в том числе контрольного отстрела дичи в сроки, не предусмотренные правилами охоты». А это – договора, поручающие означенный отстрел Кравцову Л.С. и Ермакову П.Ф. О том, что контрольно отстрелянную дичь нельзя жарить, – ни слова. Теперь твоя совесть чиста? Тогда пошли стрелять.

И они пошли.

…Первый вальдшнеп появился, когда солнце только коснулось вершин деревьев. Летел вдоль поросшей мелколесьем просеки, тихонько посвистывая. Как говорят охотники: «цвикал» – призывал самку. Летел низко, медленно, Кравцов хорошо мог рассмотреть его.

И – залюбовался.

Кулик был красив – пестрое оперение казалось красным в лучах заходящего солнца, головка с очень длинным клювом поворачивалась вправо-влево: не откликнется ли подруга на негромкий призыв?

Кравцов не выстрелил: Даже не поднял ружье. Вальдшнеп протянул дальше – вправо от Кравцова, туда, где шагах в тридцати стоял Пашка-Козырь. Там грохнул выстрел, за ним второй. Неудачные – судя по тому, как ругался Пашка.

– Ты что, уснул, Кравцов?! – кричал он сквозь кусты. – Почему без выстрела дичь пропускаешь?! Я ведь не жду оттуда, твой сектор!

– Прости! – крикнул в ответ Кравцов. – Больно уж красивый! Пусть живет – на племя!

– Кончай гринписовские штучки! Я Наташке дичь обещал! Она на завтра шикарный ужин планирует!

На этом попреки прекратились – Козырь боялся распугать других вальдшнепов.

Кравцов внял дружеской критике – и занял позицию, всерьез готовый к стрельбе. Стоял он так, что от подлетающих слева птиц его прикрывало деревце, невысокое, но достаточно густое, – а летящие справа все равно будут напуганы выстрелами Паши…

Охота на тяге такова, что все время приходится смотреть вверх – порой вальдшнепы появляются неожиданно, без предупреждающего цвиканья. И предмет, видневшийся сквозь листву деревца-укрытия, Кравцов не увидел. Не взглянул в ту сторону почти до самого конца охоты.

Предмет, прикрепленный к коре на уровне его глаз, был невелик. И для леса казался совершенно чужим и инородным.

Именно чуждость и зацепила взгляд, когда Кравцов уже закончил стрельбу и перестал вглядываться в наливающееся темнотой небо. Краски дня погасли, но темнеющий на стволе нарост показался слишком правильной формы.

Протянув руку сквозь ветви, он вытащил воткнутый в ствол нож – небольшой, складной, с несколькими лезвиями. Хмыкнув, Кравцов сунул находку в карман. Все равно нет шансов, что бывший владелец безделушки вспомнит, где ее утратил. Осин на полигоне много…

5

Тяга оказалась не особенно обильная, но трех вальдшнепов они все-таки добыли – Паша двух, Кравцов одного.

На обратном пути – ехали уже в темноте, с включенными фарами – Козырь говорил, как тут все переменится, когда он получит полигон в долгосрочную аренду: появятся фазаны, другая специально выращенная в питомниках дичь, – но с фазанов и прочих пернатых как-то незаметно свернул на излюбленную тему: скачку за лисицей богатых английских лордов.

Кравцов не выдержал:

– Извини, Паша, но у меня назрел нескромный вопрос: каким образом владелец нескольких предприятий по производству стройматериалов – то есть ты – завел знакомства в высшем британском свете?

Козырь чуть смутился.

– Идея не только моя. Был у меня знакомый… паренек на редкость хваткий. В двадцать семь лет стал вице-директором здешнего филиала «Бритиш интерконсалтинг» – а это, я тебе скажу, должность … Хотя сам тоже из деревни, откуда-то с Севера. Вот у него завязки с англичанами имелись на самых разных уровнях…

– Был? Он что, умер от профессиональной бизнесменской болезни – от передозировки свинца, осложненной контрольным выстрелом?

– Да нет… Там что-то странное вышло. Родом он из старообрядческой семьи, хоть сам неверующий, и… Не знаю: может, гены взыграли, может, перетрудился и умом поехал… В общем, плюнул на карьеру, на все остальное, – и уехал на Север. Живет полным отшельником в какой-то вымершей деревушке. Совсем один, лишь с женой и приемным ребенком. Подвел он меня крепко, проект завис на несколько месяцев. Но сейчас дело пошло на лад. Вот-вот будут подписаны бумаги о передаче «Графской Славянки» англо-русскому СП. А то ведь сам знаешь наши власти – как собака на сене. Сами за шестьдесят лет не восстановили и другим не дают…

Кравцов молчал, задумавшись. Что-то в последних словах Козыря было не так. Что-то не стыковалось с ранее сказанными… Но что? Он не мог понять и злился – и на себя, и на Пашку, облагодетельствовавшего здешним курортом. И на все непонятности минувших нескольких дней.

Пашка не замечал его настроения и рассказывал о практикуемой среди коллег-бизнесменов охоте, от которой его с души воротит. Кравцов почти не слушал. И только когда Козырь свернул на новорусскую коллективную рыбалку, на которую как-то черт дернул его поехать (море спиртного, взвод блядей, из всех снастей – ящик динамита) – тогда Кравцов перебил:

– Подожди, Паша, потом опять забуду. Ты ведь мне так и не рассказал про Динамита. Как он погиб?

– Точно, ты ведь и не знаешь… Это через два года после твоего отъезда стряслось…

(В восемьдесят восьмом году Кравцов-отец получил повышение – был переведен в аппарат Минспецмонтажстроя. Последующие пять лет семья провела в Москве.)

– Там история долгая и мрачная, – сказал Козырь. – А мы уже подъезжаем… Завтра расскажу, не забуду. Только прошу – при Наташке ни слова. Ее та трагедия тоже зацепила.

Через пару минут он высадил Кравцова у вагончика.

– Ну ладно, заступай дрыхнуть на пост. Или сочинять будешь? А мне, возможно, еще прогуляться по деревне придется…

При последних словах Паша нахмурился.

– Что за прогулки? Помощь не нужна?

– Да нет, пройдусь по задворкам, Чака поищу, если до сих пор не вернулся. Я приехал, дверцу открыл – он выпрыгнул и был таков. Засиделся. Молодой кобель, годовалый, кровь в жилах играет. Сейчас небось породу местных жучек где-нибудь улучшает…

Он уехал, Кравцов отпер вагончик, отключил сигнализацию. Стал перекладывать лежавшие в карманах охотничьей куртки мелочи – и нащупал недавнюю находку. Складной ножичек.

Он внимательно рассмотрел трофей. Лет ножику немало – сделан еще в давние советские времена, на потертом зеленом пластике накладок выпуклая надпись: «2р. 40 к.». Два лезвия, открывалки для банок и бутылок, шило, штопор… Когда-то у юного Леньки Кравцова была похожая игрушка, подаренная отцом. Но, конечно, давным-давно потерял. А кто-то вот сохранил, сберег. Большое лезвие вполне в рабочем состоянии – от частого контакта с точилом стало вдвое уже, но идеально наточено.