Эксплеты. Лебединая башня - Ирина Фуллер

Омарейл пожала плечами, а затем сменила тему:

– Кстати, я видела одну серию твоего спектакля. «Рамзет и Маледика».

Шторм дернула плечиком, показывая, что ее совершенно не удивила такая новость.

– Это было летом. Рамзет уже узнал, что Маледика – девушка?

– Естественно. Сколько, по-твоему, можно было тянуть с этой сюжетной линией?

– А что сейчас…

К полной неожиданности Омарейл, Шторм подалась вперед и, игнорируя попытку собеседницы задать вопрос, резко спросила:

– Откуда ты знаешь Мая?

– Э-э… познакомилась с ним на твоем спектакле. В тот самый раз, летом.

– В тот день, когда я увидела вас вместе?

Омарейл кивнула.

– А что? – спросила она, но Шторм вновь предпочла не обращать внимания.

– А после вы виделись? До вчерашнего дня?

– Нет, Шторм. А какое это имеет значение?

Та откинулась обратно на спинку сиденья, равнодушно глядя на Омарейл. Будто и не было этих внезапных вопросов, будто ее и не волновали полученные ответы.

– Ты из Агры? Из Бурвистера? Слышала, там паршиво, – произнесла она холодно.

– Там нормально, – отчего-то задетая, ответила Омарейл.

– Зачем тогда переехала? Там бы и оставалась.

Омарейл сложила руки на груди и, чуть усмехнувшись, ответила:

– Маловато было самодовольных, надменных одноклассниц. А тут вроде ничего, хватает.

Шторм, которая уже смотрела в окно, медленно перевела на нее взгляд. А затем ухмыльнулась.

Дальше они ехали молча, а едва выйдя из трамвая, Шторм быстрым шагом отправилась в класс, даже не думая дожидаться Омарейл. Та же буквально вывалилась из переполненного салона с горсткой таких же школьников, как и она.

Омарейл недоумевала, как ей, принцессе, наследнице короны, могло так не хватать грации. Разумеется, у нее было мало практики в том, чтобы пользоваться общественным транспортом в горячие часы. Но она занималась спортом, танцами, делала всякие глупые упражнения вроде хождения с книгой на голове. В свое время родители и учителя уделили этому немало внимания. Но вот Шторм Эдельвейс, которая, судя по имени, была не из первых, и даже не из вторых семей, двигалась с куда большим изяществом.

Омарейл переоделась в школьную форму в женском туалете и вошла в класс со звоном колокола. Первым уроком в этот день была «Наука». Вел ее господин Даррит.

Это был высокий молодой мужчина – на вид ему было не более тридцати – с иссиня-черными волосами и серьезным взглядом. Тонкие черты его лица можно было бы назвать правильными, если бы не шрам, что проходил от левого глаза к уголку рта. Из-за него на лице господина Даррита навсегда застыла надменная усмешка.

Чуть раскосые глаза же его смотрели без юмора. Он вел урок сухо, без эмоций, поддерживая дисциплину лишь недовольным стуком карандаша.

Сперва Омарейл даже не поняла, что это было. Она старательно писала лекцию, когда поняла, что что-то ее отвлекает. Подняв голову, она сперва заметила, как мальчики на передних партах суетливо поправили свои тетради и начали с особым усердием что-то в них строчить. Затем поняла, что раздражавший звук исходил от учительского стола. Даррит постукивал карандашом по столешнице. Спокойно, негромко, размеренно, точно метроном, отсчитывающий секунды. Секунды до того, как кончится его терпение, очевидно.

Она не представляла, что должно было произойти в случае, если ученик не отреагирует на это предупреждение, но нутром понимала, что его не ждет ничего хорошего.

– Я ничего не понял, – заявил Май, как только они вышли из класса господина Даррита.

Омарейл вопросительно взглянула на него. Несмотря на безжизненную подачу материала, объяснения Даррита были вполне понятными и четкими. Но, возможно, Омарейл помогало то, что она давно изучила все эти законы и теории.

– Давай я объясню тебе. Ты не понял, почему жидкость при смешивании окрашивается в белый? Или как это записывать формулой?

– Я не понял, как он сам не засыпает от собственных лекций, – отшутился Май.

Он определенно не горел желанием продолжить урок после того, как героически смог отсидеть на нем целый час.

После их ждала «Логика». Предмет вела госпожа Мошен. Ее слова были наполнены эмоциями, страданиями и страстью. При этом понимала суть своих рассуждений, кажется, только она.

Урока «Истории» она ждала с нетерпением. Это был ее любимый предмет, не считая «Искусств», и Омарейл было интересно узнать, как его преподавали в этой школе.

Учитель, господин Лодья, и сам оказался большим любителем истории. Он не просто любил предмет, он как будто бы жил в прошлом, изучая все его аспекты, вникая в каждую деталь. Одетый в старомодный костюм, он зачесывал поседевшие волосы в длинный хвост, как было модно два-три десятилетия назад. Но этот образ удивительно шел ему. И его лекции звучали так живо, что можно было подумать, он сам стал свидетелем всех тех событий, о которых вел рассказ. Омарейл казалось, что она слушала спектакль.

В один момент учитель коснулся темы Урдрика Ужасного, и в Омарейл проснулось любопытство. Она подняла руку, чтобы задать вопрос:

– Скажите, господин Лодья, а вы считаете Урдрика злодеем или мучеником?

Учитель одарил ее долгим, внимательным взглядом. Она была готова поклясться, что его губы дрогнули, стараясь сдержать улыбку.

– Почему такой вопрос, госпожа…

– Селладор. Я слышала теорию, что Урдрика убил его брат. Что вы об этом думаете?

– Где вы слышали такую теорию, госпожа Селладор?

Омарейл стало не по себе. Что-то в интонациях Лодьи показалось ей опасным.

– Я точно не помню, в школе кто-то когда-то говорил нам нечто подобное.

– Странно, я не помню, чтобы это когда-либо было хоть сколько-то обсуждаемой теорией… – проговорил он, сверля ее своими блестящими глазами.

Сглотнув, она спросила:

– Так каково ваше мнение?

Еще несколько секунд он пристально разглядывал ее, а затем ответил:

– Мое мнение совершенно определенное, но не годится, чтобы высказывать его на уроке.

Это заинтриговало Омарейл, но она не стала продолжать расспросы.

Поразмыслив, она поняла, что подняла слишком щекотливый вопрос: королевской семьей всегда выдвигались официальные версии произошедших событий, и все прочие принимались за домыслы. В учебники и учебные планы попадала лишь теория, одобренная представителями династии. Все же другие факты скрывались. Омарейл стало известно о них лишь потому, что она получила доступ к секретным материалам.