Орион и завоеватель - Бен Бова

Никто не усмехнулся. В шатре установилась мертвая тишина.

Нарушил ее Филипп:

– Представим себе, что ты сумел взять город, это несомненный успех. Однако мы не избавимся от войска, стоящего перед нами. С ним все равно придется сражаться.

– А мы станем слабее, – сказал Антипатр. – Потому что лишимся твоего ударного отряда, который уйдет от основных сил.

Александр умолк и только пристально посмотрел на карту, лицо его побагровело от гнева.

– Ну, понял? – мягко спросил Филипп. – Мы должны победить армию в поле. Взятие Фив ничего не решит.

– Понял, – напряженно сказал царевич, не поднимая глаз.

– Тогда вопрос в том, – проговорил Антигон, – где биться с ними.

– И еще – в том, сколько их там, как они организованы? И кто у них командует? – У Пармениона нашлось множество вопросов.

– Мы скоро узнаем об этом, – проговорил Филипп.

– От лазутчиков? – спросил Антипатр.

Филипп кивнул.

– Я не верю лазутчикам, – пробурчал Антигон. – Кто знает, наврали они или нет. Я предпочитаю увидеть расположение врага собственными глазами. – Он приложил указательный палец к своему здоровому глазу.

– Быть может, нам с тобой лучше вдвоем поглядеть на врага, – предложил Филипп, указывая на свой единственный глаз. – Из нас выйдет один хороший лазутчик.

Все расхохотались, и царь громче всех.

– Мы должны выяснить все, – согласился Парменион. – Даже лучший из лазутчиков не имеет головы полководца. Нам следует знать в точности, кто находится перед нами.

– Тебе не понравится то, что ты там увидишь, – предостерег его Филипп. – Союзники заметно превосходят нас числом.

– А в Священном отряде фиванцев каждый воин стоит двух или трех, – проговорил Антигон.

– Но нам нужны точные сведения, – настаивал Парменион.

– Я погляжу, – сказал Александр.

– Нет. Слишком рискованно. Ты остаешься в лагере.

– Но я могу это сделать!

– Могу и я, – отвечал царь, – но я представляю слишком большую ценность, чтобы рисковать там, где с делом могут справиться другие.

– В битве меч будет грозить шее каждого из нас. – Антипатр попытался восстановить мир. – Но зачем рисковать, пока можно этого избежать?

Александр не стал более возражать, и собрание решило, что Пармениону следует выслать надежных людей, чтобы тщательно обследовать лагерь неприятеля.

Я последовал вслед за Александром и его Соратниками к шатру, там царевич отозвал меня в сторону. Махнув остальным, он повел меня к одному из загонов для коней возле небольшой рощицы. Я уже привык к запаху лошадей, к их нервному ржанию, раздававшемуся из-за наскоро сделанных загородок. Солнце уже садилось, и кони ожидали появления рабов с охапками сена.

– Орион, – проговорил Александр негромким голосом, – дело в том, что моему отцу и его полководцам необходимо знать побольше о неприятеле.

– Я уверен…

Он остановил меня, желая скорее выговориться.

– Лазутчики Пармениона не сумеют собрать те сведения, в которых мы нуждаемся.

– У твоего отца есть шпионы в лагере врага. Безусловно, они…

– Нет-нет! Нужно, чтобы кто-то из нас побывал в неприятельском лагере и сам выяснил, как стоят отряды, кто поведет их в бой и по какому плану.

Я решил, что понял намек царевича.

– Ты хочешь, чтобы я сделал это?

Александру пришлось запрокинуть голову, чтобы заглянуть в мое лицо.

– Не совсем так, Орион. Я сам намереваюсь сделать это.

– Ты?! – Я был поражен как громом.

– Но поскольку моя мать велела, чтобы ты сопровождал меня повсюду, – невозмутимо продолжал он, – тебе придется идти со мной.

– Но ты не можешь…

– Я не могу сказать Гефестиону и остальным: они тоже захотят пойти.

Возмущенный, я взорвался:

– Ты не можешь идти в лагерь неприятеля.

– Почему же?

– Тебя узнают! Ты будешь убит или взят в плен… За тебя потребуют выкуп. Ты нарушишь все планы отца!

Александр улыбался, глядя на меня с жалостью.

– Как мало ты понимаешь, Орион. Смерть пока не грозит мне; мое время еще не пришло. Моя мать, жрица древних богов, предсказала, что я умру, только покорив весь мир.

– Не все пророчества сбываются.

– Ты сомневаешься в искусстве моей матери? – холодно сказал он.

Понимая, к чему может привести спор, я уклонился от ответа.

– Если ты не будешь убит и просто попадешь в плен, враги будут держать тебя заложником, пока отец не заключит с ними мир.

– Во-первых, Орион, отец мой – Зевс, а не смертный Филипп. Во-вторых, если меня обнаружат, я скорее погибну, чем позволю себя захватить.

– Но…

– А поскольку мне не суждено умереть, пока я не завоюю весь мир, – перебил меня Александр, – смерть мне еще не грозит.

Мне было нечем опровергнуть подобное умозаключение.

– Ты должен сопровождать меня: так повелела моя мать.

– Так велит и твой отец, – напомнил я. – Царь приказал мне защищать тебя везде и всюду.

Александр расхохотался и направился к шатру.

Мы дождались, пока ущербная луна опустилась к зубчатым вершинам гор. Наш лагерь уснул, не дремали одни часовые, которые кутались в плащи от ночного холода.

Я выскользнул из палатки, постаравшись не разбудить телохранителей, спавших вокруг меня, и, обернув ножны меча длинной полоской ткани, направился к шатру Александра. Тишина будет нашей союзницей, лязг металла не должен известить о нашем присутствии ни врага, ни наш собственный ночной караул. Поверх хитона я надел темную шерстяную куртку. Ночной холод не смущал меня: я изменил в своем теле скорость тока крови и мне стало тепло.

Два телохранителя, сонно опиравшиеся на копья у входа в шатер Александра, не задавая вопросов, пропустили меня к царевичу. Александр не ложился и, бурля энергией, расхаживал по шатру, который был больше, чем наш, где мы, стражники, умещались вшестером, и обставлен столь же изысканно, как его покои во дворце.

Едва увидев меня, он молча взял темный недлинный плащ и набросил его на плечи.

– Шляпа или капюшон у тебя найдутся, царевич? – спросил я. – Золотые волосы мгновенно выдадут тебя и врагу и другу.

Александр кивнул и направился к сундуку, стоявшему в ногах его ложа. Он достал темную шерстяную шапку и водрузил ее на голову.