За милых дам - Ирина Арбенина

— Прости, Устиныч, но у нас на факультете строго — умерла не умерла, отравили тебя или нет — ни за что не позволят досдавать. Ответ один: бери академ. А я не могу без конца тянуть эту резину с учебой.

Устиныч вздохнул и выписал.

— Держи в курсе, — предупредил он. — Если ты не разберешься с этим делом, Анюта… тебе светит самый длинный академический отпуск, который только можно представить. Вечный.

Уже подъезжая к дому, Аня вспомнила про единственного члена своей семьи, Машку-кошку… И удивилась, укорила себя, что за все время, проведенное в больнице, не вспомнила о ней — другими мыслями была полностью забита ее голова. Укорила, однако, несильно, она надеялась, что и на этот раз с Машкой, привыкшей к автономной и самостоятельной жизни, ничего особенного не случилось… Разве что съела раньше времени запасы «Вискаса» и теперь проголодалась больше обычного…

К тому же она подозревала, что у Машки есть какие-то дополнительные источники питания за пределами дома… Аня не отличалась особенно сентиментальным отношением к «братьям нашим меньшим». Отношения между ней и Машкой-кошкой были скорее деловыми… В Анины обязанности входило никогда не закрывать форточку на кухне, через которую Машка входила и выходила, когда ей вздумается. (Анна жила на втором этаже, рядом стояло, упираясь толстой веткой в окно, дерево… Вот здесь и был проложен Машкин маршрут.)

Кроме того, Аня должна была на случай, если задержится, оставлять в избытке воду и сухой «Вискас», которому не грозило протухнуть. А Машке, как второй договаривающейся стороне, вменялось в обязанность не съедать корм весь сразу, а распределять его равномерно. В обмен на все это оба участника договора получали свободу. Аня могла довольно надолго отлучаться из дому… А у Машки была жизнь хоть и суровая, но полная романтики, — не то что у ее стерилизованных и кастрированных собратьев по подвиду кошачьих, которых держали от рождения до смерти взаперти или выводили гулять, как собак — вот ведь глумление над природной кошачьей тягой к независимости, — на поводке.

В общем, Аня не очень беспокоилась: большую часть своей романтической жизни Машка обычно проводила на улице, среди своих возлюбленных… Конечно, Машка не была лесбиянкой, что, впрочем, у животных не такая уж большая редкость. Просто Машка-кошка была на самом деле котом. Когда-то в былые времена на птичьем рынке Светловы прельстились дымчатой крошечной «кошечкой» — так утверждал продавец, а дома никто вовремя не озаботился выяснением половой принадлежности… Когда же выяснилась довольно существенная деталь, кот уже носил гордое имя Машки-кошки, и переименовывать его не стали… В стране и так шла волна переименований: улицы, города, станции метро… Светловы не любили участвовать в кампаниях. Так кот и прожил всю свою жизнь под девичьей фамилией.

А теперь он лежал на полу в комнате рядом с любимым Аниным креслом и был похож на чучело из зоологического музея, в который Анин класс когда-то регулярно водили на экскурсии. Окоченевшее вытянутое кошачье тельце, стеклянные остановившиеся глаза… Любимое занятие кота — драть когтями Анино кресло (запретное удовольствие, которое ему категорически возбранялось) — спасло Ане жизнь…

Кот всегда драл обивку в одном, раз и навсегда облюбованном месте, и ткань там давно уже оттопыривалась, как карман… Из этого «кармана» и пролилась на пол лужица ртути… Рассыпалась, раскатилась шариками…

Пользуясь Аниным отсутствием, кот, по всей видимости, вволю предавался любимому занятию: драл обивку, за которую и была кем-то спрятана довольно изрядная доза ртути… Когда она разлилась по полу, кот, возможно, еще катал шарики, играл…

Природный кошачий инстинкт, очевидно, не предупредил его об опасности… Домашние городские животные давно уже стали мутантами, утратившими способность чуять опасность, — известно, что собаки перестали, например, выбегать накануне землетрясения из квартир и погибали вместе с хозяевами… Аня где-то даже прочитала, что домашние куры в двадцатом веке настолько изнежились, что страдают головными болями от перемены погоды, как люди.

Машка-кот ушел от той стадии спасительной дикости, когда чутье определяет, что можно, а чего нельзя, но так и не стал «ученым котом», который «заводит песни, говорит сказки» или, на худой конец, ориентируется в периодической системе элементов Менделеева.

Ясно было одно: тот, кто это сделал, конкретно Машке плохого не желал. И отнюдь не на кошачью жизнь покушался.

Из вороха печатной продукции, которую Аня проштудировала в больнице, ей приглянулись странные публикации в незаметном малотиражном издании под названием «Город». Журнал стремился всеми силами привлечь к себе внимание и опубликовал некие, основанные главным образом на домыслах и допусках статьи… Автор не приводил конкретных данных, он больше предполагал. Он связал воедино три громкие смерти, о которых сообщалось в последнее время… Имена погибших и привлекли его, просто притянули, как магнитом. Речь шла о Ясновском, Бабкине и Тарханове… И еще об одном человеке, имя которого Аня услышала впервые: швейцарце Андреасе Брассе.

Ясновский погиб в Альпах. Бабкин был садистски замучен в московской квартире. Тарханов — отравлен во время празднования Хэллоуина в ресторане — данные экспертизы, свидетельствующие об этом со всей очевидностью, милиция уже сделала достоянием журналистов.

Версия автора была такова: идет война не на жизнь, а на смерть между двумя финансовыми криминальными кланами. Один из этих кланов возглавлял Ясновский. Теперь людей из этого клана убирают… В подтверждение приводились не данные, а аналогии… Война между кланами не редкость. Почему бы не предположить это и в данном случае? Тарханов — певец, а не так давно все средства массовой информации обошел скандал с известным певцом, распевавшим при социализме с большим успехом комсомольские песни, а затем плавно перешедшим в эпоху перестройки на романсы и дружбу с уголовными авторитетами. И вообще, шоу-бизнес криминален, как и все остальные бизнесы в России, стало быть, Тарханов, вполне возможно, был человеком из клана Ясновского… Доказательство? Они погибли друг за другом…

Бабкин работал на телевидении, а то, что телевидение давно прибрано к рукам криминальным миром, для автора статьи было аксиомой, то есть не требовало доказательств… Швейцарец Брасс был, по всей видимости, причастен, непонятно еще пока как, к гибели Ясновского. Журнал «Город» располагал данными, что этим уже занимается швейцарская полиция, им даже удалось взять интервью у инспектора Берти Фостера, прибывшего в Москву для налаживания контактов с коллегами…

Все это было очень любопытно. Но самым любопытным был заголовок второй статьи серии…

Она называлась: «Киллер — это женская профессия?»

Ответ предполагался утвердительный. Ибо теперь шла речь о возможном существовании некой женщины — киллере высокого класса… Необычайно хитроумной, неуловимой и изобретательной. Способной к фантастической мимикрии. Ей, по предположению автора, и были заказаны соперничающим кланом все эти убийства.

Далее автор, чтобы читатели, готовые посчитать его предположения фантазией, не утвердились окончательно в своем мнении, сообщал, что в ближайших номерах журнал «Город» приведет неопровержимое и документальное доказательство этой редакционной версии.