Завещание поручика Зайончковского - Мариэтта Чудакова

– Яичный порошок что! Дед мой всегда говорит, что без американских студебеккеров войну, может, вообще бы не выиграли. У нас такой мототехники не было. Ну, поехали дальше. В общем, открыли второй фронт, Гитлера стали теснить и с Запада. И тут, понимаешь, когда уже война вроде и к концу подходила, – весь мир узнал что-то уж совершенно ужасное. Не только тысячи людей каждый день гибнут во время боев, а еще, оказывается, давно идет специальное массовое истребление целого народа – всех-всех евреев, стариков и детей в том числе! Такого никогда вообще не было. Только вот турки в 1915 году начали убивать армян… До сих пор спор идет – по национальному признаку или за что-то… Я считаю – да, по национальному. Потому что и грудных детей убивали тоже. Они-то в чем могли провиниться?

– Вот это и называется геноцид, – вставила Женя.

– Ну да. Только под это вообще все на свете плохое подводить не надо. А то у нас теперь чуть что – кричат: «Это геноцид!» Все от невежества, как наш историк говорит. Геноцид это и есть геноцид, от греческого слова «генос» – род, племя. И еще латинский глагол – переводится «убивать». То есть именно когда хотят истребить целую нацию, от младенцев до стариков.

Сначала люди просто этому не верили, и все. Потому что очень уж чудовищно. Рассказывали, что раздевают догола – вроде бы душ принимать.

Загоняют в специальные камеры – мужчин от-дельно, женщин с детьми отдельно. Дети плачут. Матери их успокаивают. Потом сверху из дырочек вроде душа пускают ядовитый газ – и все падают на пол и в судорогах умирают. Включая грудных детей на руках у матерей. И все только потому, что они – евреи, представляешь? А потом трупы выгребали…

Степа открыл маленький черный альбом, лежавший на столике, и показал Жене фотографию – вниз головой, будто как попало наваленные дрова, лежали мертвые люди с широко открытыми ртами.

– Я на стену не вешаю. Страшно очень. …И они сжигали трупы в печах, чтобы следов не оставалось. Но когда стало известно, что несколько миллионов – представляешь себе? это ж не просто единички с нулями, а живые люди, с руками-ногами… – что миллионы евреев уже задушены в газовых камерах, ну, тогда многим нормальным людям стало ясно, что надо попытаться спасти еще живых.

А как? Как-то помочь бежать от выродка тем, кто под ним оставался. Ведь им грозила не просто смерть, как любому на войне, – им грозила смерть неминуемая. Некоторые не понимают эту разницу – на войне всех, говорят, убивали. Я тоже не сразу понял. Тут именно что за евреями охотились, как за зверями. Каждый еврей знал, что Гитлер не успокоится, пока не убьет его, его мать, его ребенка… Другое совсем дело.

И вот тогдашний президент США Рузвельт этим решил вплотную заняться. Но тут была сложность. Сами-то американцы ни в какую страну в Европе сунуться не могли. Потому что Америка воевала с Германией, а почти вся Европа уже была под Гитлером. В любой стране американца сразу бы схватили. Тут нужна была помощь какого-нибудь нейтрального государства.

А таких европейских государств, сумевших сохранить нейтралитет, было немного. Среди них – Швеция, родина Рауля Валленберга.

В общем, американцы договорились со шведским правительством, что Рауль будет работать в посольстве Швеции в Будапеште – в Венгрии дела в этом смысле особенно плохие были. Но все равно настоящего масштаба люди себе не представляли – нацисты все очень скрытно делали. Да и потом…

Степа посмотрел на Женю взрослым каким-то взглядом.

– …Понимаешь – огромное злодейство вообще человеку трудно себе представить. Поверить в такое трудно. Пока собственными глазами не увидишь. Ну вот, решили, что Рауль получит должность секретаря посольства, дипломатический паспорт – то есть его нельзя трогать и он будет спасать евреев от нацистов. Это стало главной и даже единственной его задачей – спасти как можно больше людей. Американское правительство бралось оплачивать все расходы. …И вот Рауль узнает реальные факты, ужасные цифры.

Степа снова стал читать:

– «Эйхман уже депортировал из Венгрии в газовые камеры Освенцима триста восемьдесят тысяч евреев. Каждый день в Освенцим уходило пять-шесть поездов, вмещавших по четыре тысячи. В каждый из пятидесяти вагонов такого поезда загоняли по сто человек. Люди проводили неделю в невыносимой жаре, без воды и туалета. А по прибытии на место их ждала смерть в газовой камере». И вот, Жень, ты только представь себе…

Степка прервал вдруг чтение. И снова он показался Жене взрослым, намного старше ее. Она почувствовала, что этот сероглазый мальчик с большими, почти мужскими ладонями давно уже жил как будто одной жизнью с тридцатилетним Раулем Валленбергом. Вместе с ним принимал важнейшие решения, которые определили судьбу его героя…

– Представь себе – молодой человек из очень богатой шведской семьи. Получил очень хорошее образование в США. Он мог у себя в Швеции, вдалеке от войны, любым бизнесом заняться. И вот он весной 1944 года понял, что в Европе происходит то, что нормальному человеку вообразить нельзя. И согласился отправиться в Венгрию.

Тут Степка опять открыл тонкую книжку.

– «Перед отъездом Рауля спросили:

– Вы отдаете себе отчет, что, быть может, не вернетесь обратно живым?

Рауль кивнул.

– Да, понимаю, – ответил он серьезно. – Но я постараюсь спасти из когтей убийц столько людей, сколько будет в моих силах».

Когда Степка это читал, Жене показалось, что голос его задрожал.

– А когда Валленберг въезжал в Будапешт, в это самое время Эйхман – представляешь, Женя? – проводил собрание нацистов.

Женя с ужасом поняла, что – нет, не представляет. Потому что совершенно забыла, кто такой этот Эйхман. И Степа, будто услышав или подглядев ее мысли, пояснил, что Эйхман – это один из высших офицеров СС, как и Гитлер, родом из Австрии, и даже его тезка – Адольф. Он в гестапо – это гитлеровская тайная полиция, после войны ее объявили преступной, – был начальником отдела по еврейским вопросам. И в конце концов Гитлер именно ему доверил полностью задачу уничтожение евреев…

– И вот Эйхман сообщает тем, кого собрал, – продолжал Степка свое чтение, и серые глаза его сузились и приобрели при этом стальной оттенок: – «С удовольствием докладываю, что последний поезд с евреями, согнанными из деревень, отправился вчера из Будапешта в Освенцим. …За четыре месяца мы очистили от евреев всю венгерскую провинцию. Я горжусь вами! Четыреста тысяч евреев за три месяца были отправлены в газовые камеры. Это новый рекорд моего управления.

Ему одобрительно захлопали.

… – Но это не значит, что мы можем остановиться на достигнутом. Еще триста тысяч евреев остаются здесь, в Будапеште. Очистить от евреев целый город – очень сложная задача. Я знаю это по опыту других европейских городов. Времени остается мало. Мы должны любой ценой схватить евреев до того, как советская армия подойдет к Будапешту. Впервые в истории у нас есть шанс создать Европу, очищенную от евреев».