Найден мертвым. Тупое орудие - Джорджетт Хейер

— «Кощунник — мерзость для людей»![3]— воскликнул он.

— Довольно! — снова осадил его сержант. — Дорогой мой, не забывайте, что говорите со старшим по званию.

— «Не любит распутный обличающих его и к мудрым не пойдет»[4]. Бадд не таился: вошел через парадную дверь и имени своего не скрывал.

— Достойный аргумент, согласен, — проворчал сержант. — Возможно, убийство непредумышленное. Ведите сюда дворецкого.

— Джозеф Симмонс известен мне как добрый христианин, — заявил Гласс, направляясь к двери.

— Ясно, ясно, ведите его!

Дворецкого, по-прежнему бледного как полотно, Гласс разыскал в коридоре. Симмонс вошел в кабинет, боязливо косясь на письменный стол. Стул, который стоял рядом, пустовал, и Симмонс с облегчением вздохнул.

— Ваше имя? — спросил сержант.

— Джозеф Симмонс, сэр.

— Должность?

— Я служу… служил дворецким у мистера Флетчера.

— Давно на него работаете?

— Шесть с половиной лет, сэр.

— Вы утверждаете, — сержант сверился с записями Гласса, — что в последний раз видели хозяина живым около 21:00, когда проводили в его кабинет некоего мистера Эйбрахама Бадда, так?

— Да, сэр. У меня есть его визитка. — Симмонс протянул сержанту картонный прямоугольник.

Сержант взял его и вслух прочел:

— «Мистер Эйбрахам Бадд, Бишопсгейт 333с, Ист-Сентрал». Что ж, по крайней мере знаем, где его искать. Так вы утверждаете, что с ним не знакомы?

— Сержант, до сегодняшнего вечера я этого человека в глаза не видел. Не имею привычки впускать в дом таких, как он, — надменно отчеканил Симмонс.

Гласс отмел фарисейство одной меткой фразой:

— «Высок Господь, и смиренного видит, и гордого узнает издали»[5], — грозно напомнил он.

— «Душа моя падает во мне»[6], — покаялся Симмонс.

— Довольно о душе! — рассердился сержант. — И не обращайте внимания на Гласса. Меня, меня слушайте! Можете описать внешность этого Бадда?

— О да, сэр! Невысокий, коренастый, в костюме, который иначе как кричащим не назовешь. Сдается мне, иудей.

— Невысокий и коренастый, — разочарованно повторил сержант. — По описанию — чистый зазывала. Покойный его ждал?

— Вряд ли. Мистер Бадд заявил, что дело срочное, и мне оставалось лишь отнести его визитку мистеру Флетчеру. По-моему, мистер Флетчер был весьма раздосадован.

— Хотите сказать, напуган?

— Нет, сэр, нет! Мистер Флетчер посетовал на «клятую дерзость», но через минуту велел пригласить мистера Бадда, что я и сделал.

— Все это случилось около девяти? А признаков ссоры вы не слышали?

Дворецкий замялся.

— Сэр, ссорой я бы это не назвал. Хозяин что-то говорил на повышенных тонах, но о чем, не знаю, ведь я был через коридор от него, в столовой, а потом в буфетной.

— Значит, вы не уверены, что в кабинете произошла ссора?

— Не уверен, сэр. Мистер Бадд мне вспыльчивым не показался. Скорее, наоборот. Сдается мне, что он боялся хозяина.

— Боялся? Хм, значит, мистер Флетчер был вспыльчивым?

— Ничего подобного, сэр! Как правило, он был весьма обходителен. Сердился крайне редко.

— А сегодня сердился? Ну, из-за прихода мистера Бадда?

Дворецкий замялся.

— Мне кажется, сэр, хозяин рассердился чуть раньше. Незадолго до ужина у них с мистером Невиллом… произошла небольшая размолвка.

— С мистером Невиллом? То есть с племянником? Он здесь живет?

— Нет, мистер Невилл приехал сегодня после обеда, по-моему, на несколько дней.

— Его ожидали?

— Если да, то меня об этом не известили. По совести говоря, мистер Невилл — довольно эксцентричный молодой человек. Приехать к дяде без предупреждения для него совершенно в порядке вещей.

— А размолвка с дядей тоже в порядке вещей?

— Не хочу вводить вас, сэр, в заблуждение: ссоры не было. Когда я подал херес и коктейли, мне показалось, что оба весьма недовольны друг другом. Хозяин явно сердился, что, по опыту скажу, для него не характерно, а когда я входил в столовую, подлинно услышал, как он говорит, что не желает об этом знать, а мистер Невилл может катиться к черту.

— Неужели? А как насчет мистера Невилла? Он тоже сердился?

— Мне трудно судить, сэр. Мистер Невилл — необычный молодой джентльмен, не склонный выставлять напоказ свои чувства. Порой сомневаюсь, что они у него вообще есть.

— Конечно, есть, да еще какие! — Невилл только вошел в кабинет и услышал последнее заявление дворецкого.

Сержант еще не сталкивался с бесшумной поступью молодого мистера Флетчера и на миг застыл. Невилл улыбнулся своей снисходительной улыбочкой и негромко произнес:

— Добрый вечер! Все это ужасно, правда? Надеюсь, вы уже что-то выяснили. Моя тетя желает с вами поговорить, прежде чем вы уедете. Так вам известно, кто убил моего дядю?

— Для таких вопросов еще не время, — осторожно выдал сержант.

— Ваш ответ сулит долгую неопределенность, а она очень угнетает.

— Ситуация неприятна для всех, — кивнул сержант и повернулся к Симмонсу: — Вы пока можете идти.

Симмонс удалился, а сержант, оглядывавший Невилла с явным любопытством, попросил молодого человека сесть. Тот любезно выполнил просьбу, выбрав низкое кресло у камина.

— Надеюсь, сэр, вы мне поможете. Если не ошибаюсь, с покойным вы были очень близки.

— Нет, ничего подобного! — потрясенно воскликнул Невилл.

— Нет? Хотите сказать, что не ладили с мистером Флетчером?

— Еще как ладил. Да я со всеми лажу, но без близости.

— Сэр, я имел в виду, что…

— Теперь ясно. Знал ли я дядины секреты? Нет, сержант. Секреты и чужие проблемы я ненавижу, — доверительно проговорил Невилл.

Сержант растерялся, но быстро взял себя в руки и спросил:

— Как бы то ни было, знали вы его хорошо, верно, сэр?

— Это не обсуждается, — буркнул Невилл.

— Как, по-вашему, были у него враги?

— Были. Разве не ясно?

— Сэр, я пытаюсь определить…

— Вы же видите, что я растерян не меньше вашего. Вы ведь не были знакомы с моим дядей?