Новая Зона. В рай без очереди - Сергей Клочков

Прислонившись к стене здания и на всякий случай осмотревшись, я убрал оружие и достал из рюкзака маленький стеклянный «флянчик» коньяка – трофей с позапрошлого выхода, когда выволок я целую коробку таких вот пятидесятиграммовых бутылочек из разгромленного еще во время эвакуации супермаркета. Почти все вынесли из магазина, а вот небольшой закуток на складе почему-то обошли вниманием. Там-то и стояла полная коробочка в окружении пустой и уже заплесневевшей тары, и да, был там еще целый стеллаж с шоколадом, который, конечно, давно испортился и вонял какой-то пронзительной кислятиной. Не стал я продавать спиртное, хотя по нынешним временам этот коньяк, пусть и в мизерных емкостях, быстро нашел бы своего покупателя. И об этом не пожалел.

Сладковато-горячий, немного терпкий глоток приятно согрел горло. Хоть и не хватило бы такой порции, чтобы немного расслабиться и дать алкоголю ударить в голову, да и не позволил бы я себе захмелеть даже от более солидного угощения. Пустая бутылочка улетела в кусты, я сверился с картой и, внимательно осматривая дорогу, медленно пошел вперед.

Семьдесят тысяч. Достаточно неплохой, по крайней мере лично для меня, повод в очередной раз рискнуть шкурой. В принципе даже сейчас, в такие паршивые времена, я бы смог найти офис и бумажную работенку на эти самые пятьдесят-семьдесят в месяц. Не вопрос. Опыт таки есть, риэлторский, пока не погорела наша контора, причем по понятной причине – квартиры в Москве не просто обесценились, а, как бы это сказать, превратились в полностью неликвидный товар. Биг-босс, от жадности или же просто обалдев от свалившейся «халявы», начал буквально за бесценок скупать квартиры у бегущих из Города москвичей. Думал, видимо, сорвать впоследствии хороший куш и поэтому не просто ухнул все деньги фирмы, но и залез в кредиты. Мне лично хвастался тем, что за неделю до эвакуации умудрился сбить цену на трехкомнатную квартиру с шести миллионов до четырехсот тысяч, мол, смотри, как работать надо, и учись. Не знаю уж, на что он рассчитывал, но, насколько я помню, ни одной купленной за бесценок квартиры он так и не продал, мы все потеряли работу, а банки вытрясли из биг-босса все, что смогли вытрясти, и даже немного больше. Впрочем, успел я до краха конторы заработать несколько хороших рекомендаций и очень вовремя уволился, так что запросто мог бы уехать куда-нибудь в Сибирь, в тот же Красноярск, там сейчас и строительство вовсю идет, и спрос на жилье огромный. Но это если по уму… так ведь и хотел сделать, дурак. И испортил меня первый же фриланс, испортил окончательно и, наверно, уже навсегда. Остро и ясно, до мурашек по всей спине, до адреналинового пульса и сладкого сжатия в груди я осознал, что вот эта вот ночь у чахлого костра, усталость в ногах и плечах, запах дыма и вкус разогретой на углях тушенки просто не пустят меня обратно к выглаженным брюкам, строгому пиджаку и вежливой улыбке. Не смогу я больше видеть лампы дневного света и подписи с печатями, и не потому даже, что в романтику потянуло, нет, или не хватает адреналина, или еще какая блажь – все оказалось намного проще. Я впервые за весь свой сознательный возраст почувствовал, что такое свобода, пусть даже и не вся, а самый краешек, но настоящая, крепкая и вкусная свобода. И в пику целой куче неписаных правил московских старателей, всех традиций, что были вынесены еще с той Зоны, я сам выбрал себе новое имя. И оно прижилось.

Теперь я Фрилансер. Или просто Ланс, хотя такое сокращение мне не совсем по душе. Вольный стрелок. Или просто сталкер, бандит и мародер с точки зрения власти, а на самом деле просто городской старатель подобно сотням других рисковых парней, то и дело мотающихся в Город…

Этот заказ я, как и большинство других похожих заданий, получил у Гены Ботаника. Бывший чемпион «вовки» российского масштаба, на счету которого был даже международный турнир, бывший же системный администратор нашей бывшей конторы, программер-самоучка и опять-таки бывший школьник-вундеркинд, чьи математические способности удивляли даже профессоров. И в какой-то степени неудачник – бесконечные часы онлайн-сражений за огромным трубочным монитором посадили зрение, вследствие чего Гена обзавелся большими очками, добавившими ему какого-то академического шарма. Феноменальное математическое дарование с возрастом почему-то стало просто дарованием – хорошо «рубил» Ботаник в математике и физике, очень хорошо, но уже на уровне обычного специалиста – выпускника технического вуза, кем он, собственно, и являлся. Про контору вообще молчу – в этом плане мы друг от друга не отличались, разве что я уволился сам, а его уволили со всеми вместе, причем даже без копейки расчета. И болтались мы с Геннадием, с которым успел я сдружиться за время работы, где-то с полгода по общагам, знакомым и, наконец, на квартире сводного братца. Ботаник характер брата долго выносить не смог и, когда появились деньги, снял в Подмосковье облезлую однушку, куда со временем перебрался и я. Причем эти самые деньги появились не без моего участия – Гена нашел заинтересованных лиц, а я, соответственно, сделал свой первый фриланс…

На этот раз клиентов было трое. Две интеллигентного вида старушки, похожие друг на друга как сестры-близнецы – я так сначала и подумал. Виолетта и Ангелина Владимировны и впрямь были сестрами, но с разницей в два года. Третьим был их племянник Павел Михайлович, тощий, с намечающейся лысиной мужчина лет пятидесяти, с мелкими, суетливыми движениями рук и бегающим взглядом. Особенно почему-то запомнился старый, почти потерявший форму берет, который он поспешно снял и разминал в руках все время разговора.

– Здравствуйте, молодой человек, – тихо и как-то мягко поприветствовала меня старшая, Виолетта Владимировна. – Геннадий Сергеевич… порекомендовал обратиться к вам. Видите ли…

– У нас есть некоторый… интерес в отцовской квартире, – перебил ее Павел. – Она находится… как бы вам сказать…

– Догадываюсь, – кивнул я.

– Да-да, верно, там. К сожалению, получилось неприятное недоразумение…

– Мы были у родственников в Германии, когда все это произошло, – продолжила Виолетта. – Дочь, знаете ли, вышла замуж за немца, да, очень хорошего человека, и пригласила нас в гости… буквально на месяц. Там из новостей мы узнали, что Москва была эвакуирована, кажется, из-за какой-то то ли эпидемии, то ли аварии. Мы так и не поняли, от чего именно. Новость показывали по всем каналам, но дикторы как-то невнятно говорили о причинах – то техногенная катастрофа, то какая-то болезнь, заражение. Мы, конечно, сразу вылетели обратно, но в Москву попасть не смогли.

– Что неудивительно, – печально вздохнул Ботаник.

– Ничего не получилось. В город не пускали военные, да еще какие-то ужасные слухи, полная неразбериха во всем, и от нас отмахивались повсюду, даже не выслушивая. Это был какой-то кошмар, – добавила Ангелина Владимировна. – Только спрашивали, не остался ли кто дома. Нет, конечно… Миша умер за три года до эвакуации, сердце, и было ему уже восемьдесят семь, он старший в семье… и тогда нами больше никто не интересовался. Нам пришлось уехать – кончались наличные деньги, гостиницы же были непомерно дороги. Три с половиной года мы прожили в Германии, оформили там гражданство…

– Простите, вам, наверное, все это неинтересно, – сказала Виолетта, утвердительно кивнув еще до того, как я дал ответ. – Наше дело к вам состоит в следующем…