Король сделки - Джон Гришэм

Картер сгреб свой портфель и поспешнопроследовал по центральному проходу мимо встревоженных родственниковарестантов, мимо Адельфы Памфри с ее немногочисленной группой поддержки ввестибюль, забитый другими обвиняемыми, их мамашами, подружками и адвокатами. Вих бюро служили и такие юристы, которые утверждали, будто смысл их жизнисоставляет хаос, царящий в суде Карла Маултри [3], – напряженностьразбирательств, аура опасности, порождаемая одновременным присутствием впомещении множества преступников, мучительное противостояние жертв инасильников, неимоверная перегруженность делами, призвание защищать бедных иобеспечивать справедливое отношение к ним со стороны полиции и судебнойсистемы.

Если Клею Картеру карьера государственногозащитника когда-то и казалась привлекательной, то теперь он не мог вспомнить –почему. Через неделю исполнялась пятая годовщина его службы в БГЗ, котораяпройдет без всяких торжеств и о которой, как он надеялся, никто не узнает. Ктридцати одному году Клей чувствовал себя выжатым как лимон, загнанным, будто вкапкан, в кабинетик, который стыдился показать даже друзьям. Он будто искал, ноне мог найти выхода, а теперь еще оказался обременен новым делом обессмысленном убийстве. Бремя с каждой минутой казалось все тяжелее.

Входя в лифт, он не переставал мысленно ругатьсебя за то, что так глупо попался. Это же ловушка для новичка, а он слишкомдолго бродил по этим джунглям, чтобы так легко попасть в западню, тем болееустроенную на хорошо знакомых охотничьих угодьях. «Нет, все, увольняюсь!» – этобыло обещание, которое на протяжении последнего года он давал себе каждый день.

В лифте было еще два человека: какая-тосекретарша с кучей папок и мужчина лет сорока с небольшим, весь в черном – вфирменных джинсах, футболке, пиджаке и туфлях из крокодиловой кожи. Держа передсобой газету, он делал вид, что читает сквозь маленькие очки, висевшие накончике довольно длинного, но изящного носа; на самом деле он внимательноизучал Клея, который этого не замечал. Да и с чего бы он стал обращать вниманиена кого бы то ни было в здешнем лифте?

Если бы Картер не был полностью погружен всвои мысли, он бы обратил внимание на то, что мужчина слишком хорошо одет дляподсудимого, но недостаточно официально для юриста. В руках у него не былоничего, кроме газеты, что само по себе настораживало: здание суда Карла Маултриотнюдь не было подходящим местом для чтения. Незнакомец не был похож ни насудью, ни на чиновника, ни на жертву, ни на обвиняемого, но Клей его вообще незаметил.

В городе, где насчитывалось 76 тысячадвокатов, в основном работавших в крупных фирмах, расположенных на расстоянииружейного выстрела от Капитолия, – в богатых и могущественных фирмах, кудастремились блестящие юристы, поскольку работа здесь сулила непристойно высокиегонорары, где тупейшие экс-конгрессмены с большой выгодой для себя лоббировалисделки и куда самые непримиримые тяжущиеся стороны приходили с собственнымиагентами, – Бюро государственных защитников занимало одно из последних мест внижайшей лиге. Ниже некуда.

Среди адвокатов БГЗ были люди, беззаветнопреданные идеалам защиты нищих и обездоленных, поэтому для них работа тут неявлялась ступенькой на карьерной лестнице. Какими бы скудными ни были их доходыи как бы туго им ни приходилось материально, эти юристы испытывали восторготтого, что профессионально ни от кого не зависят, и глубокое удовлетворениеоттого, что защищают жертв социальной несправедливости.

Большинство же ГЗ считали это место службынеким транзитом – не более чем тренингом перед многообещающим карьернымброском. Научись всему, чему можно научиться только в самых жесткихобстоятельствах, замарай руки, поварись в котле, к которому никто из юристовкрупной компании не захочет и приблизиться, – и в один прекрасный день истиннопрозорливая фирма вознаградит твои старания. Богатейший опыт участия в судебныхразбирательствах, широкие знакомства в среде судей, чиновников и полицейских,выносливость к экстремальным нагрузкам, умение справляться с самыми труднымиклиентами – вот преимущества, которые могут оценить ГЗ уже через несколько летслужбы.

Восемьдесят адвокатов бюро теснились на двухдо отказа забитых этажах здания с душными кабинетами – бесцветного цементногосооружения, известного в народе как Куб и располагавшегося на Месс-авенюнеподалеку от Томас-серкл. Около сорока низкооплачиваемых секретарей и тридюжины параюристов – служащих, не имеющих специального юридическогообразования, – заполняли каждый свободный дюйм пространства в лабиринтекрохотных каморок. Директором бюро была дама по имени Гленда, большую частьвремени проводившая за запертой дверью своего кабинета, потому что только тамона чувствовала себя в безопасности.

Начальное жалованье адвоката составляло 36тысяч долларов в год. Прибавки были мизерными и заставляли себя долго ждать.Дуайен здешнего адвокатского корпуса, измочаленный мужчина сорока трех лет,зарабатывал 57 600 долларов и последние девятнадцать лет непрерывно грозилсяуйти. Юристы имели чудовищные нагрузки, поскольку город постоянно вел неравнуюборьбу со все возрастающей преступностью. Потоку неимущих преступников не былоконца. На протяжении последних восьми лет Гленда регулярно включала в бюджетныйплан десять новых адвокатских ставок и двенадцать ставок параюристов, но вотуже четыре года бюджет БГЗ, напротив, неуклонно сокращали. Сейчас она ломалаголову над тем, кого из параюристов уволить и кого из адвокатов перевести наполставки.

Как большинство других ГЗ, Клей Картерпоступал на юридический факультет вовсе не для того, чтобы посвятить всю жизньили хотя бы краткий ее отрезок защите неимущих преступников. Боже сохрани!Когда он учился в колледже и на юрфаке Джорджтаунского университета, его отецимел в D.C. собственную фирму, в которой Клей несколько лет сотрудничал. У негодаже был свой кабинет. Тогда они строили наполеоновские планы: отец и сынповедут дела совместно, и деньги рекой польются в их карманы.

Но когда Клей заканчивал последний курс, фирмалопнула, а его отец покинул город. Впрочем, это отдельная история. Клеюпришлось довольствоваться должностью государственного защитника – хорошо, что впоследний момент подвернулась хотя бы она.