Выжить и вернуться. Одиссея советского военнопленного. 1941-1945 - Валерий Вахромеев

А наутро был первый наш бой. Из утреннего тумана сначала появились танки. Под их прикрытием шли автоматчики. Издали все они казались ненастоящими, игрушечными — маленькие плоские коробочки танков и солдатики в серых мундирах. Но вот полыхнуло пламя, прозвучал сначала один выстрел. Снаряд пролетел и разорвался далеко за нашими окопами. Следом прозвучало еще несколько выстрелов, которые также не принесли нам никакого вреда. Из наших окопов был открыт ответный огонь, немцы залегли, но танки приближались.

Нам нечем было встретить танки, и они свободно прошли нашу линию обороны, проутюжили несколько ячеек и повернули назад. Наш ротный, выхватив свой пистолет, поднял нас в контратаку. С криком «Ура!» мы побежали в сторону удалявшихся танков. Те, у кого были винтовки, держали их наперевес, а остальные бежали в атаку, держа в руке по гранате-лимонке. Но залегшие немцы встретили нас шквальным огнем, и нам пришлось сначала залечь, а потом ползком возвращаться на свои позиции.

Среди ровной степи негде укрыться. Я полз, стараясь как можно плотнее прижаться к земле. Сзади я слышал знакомое сопение и ворчание — это Володя с трудом передвигался непривычным способом. Оглянувшись, я увидел его толстое лицо, испачканное в грязи и крови. Только струйки пота оставляли на нем светлые полосы. Вот и наш родной окопчик. С облегчением мы свалились в него. Я спросил: «Володя, ты ранен? У тебя все лицо в крови». Он снял пилотку и вытер ею лицо. Никаких ранений не было. И только теперь я почувствовал, что правый обшлаг моей гимнастерки мокрый. Взглянув на руку, я увидел струящуюся кровь. Видно, в пылу атаки я не заметил ранения, а когда мы ползли, Володя, следуя за мной, испачкал лицо моей кровью. Расстегнув рукав, я увидел, что немецкая пуля прошла вскользь, только поддев кожу. Товарищи перевязали меня, остановили кровотечение. Так закончился наш первый бой 41-го года.

На это поле мы пришли в конце дня, после трудного марша. Нас, пока мы шли маршем, обгоняли колонны машин, две или три танковые колонны. В одном месте довелось увидеть удивительное творение советской технической мысли — тяжелый танк-крепость «За Родину!». Он поразил нас, молодых ребят, своими колоссальными размерами. Танк напоминал вагон бронепоезда, поставленный на гусеницы: несколько пулеметных и орудийных башен красовались на его бортах. Командир объяснил нам, что экипаж этого «динозавра» состоял из десяти человек. К сожалению, он оказался непригодным для передвижения по мягкому грунту и застрял, только съехав на обочину шоссе. И теперь эта громада высилась бесполезной горой мертвого металла, глубоко зарывшись гусеницами в землю. Видно, не оказалось поблизости тягачей, чтобы вытащить танк на дорогу.

Кстати, после призыва я был направлен для обучения в танковую часть, хотя с детства мечтал и готовился стать моряком. На меня большое влияние оказали книги Джека Лондона и Константина Станюковича. Я зачитывался морскими рассказами, поэтому после школы выучился сначала на водолаза-спасателя, а потом на моториста спасательного катера. В танковой части я успел пройти только начальную военную подготовку с начала мая по 23 июня. Не довелось мне стать танкистом…

Солнце уже садилось за горизонт, когда наша рота получила приказ остановиться на привал. Усталые, покрытые дорожной пылью, мы как подкошенные упали на теплую землю. Вокруг, насколько хватало видимости, была ровная украинская степь. Лишь пыльная проселочная дорога пересекала ее метрах в пятидесяти от нас. Вдали виднелось пшеничное поле, которое, видно, так и не дождется жатвы…

Я снял с плеч тяжелый и неудобный ранец. За время нашего отступления он уже изрядно натер мне плечи. Он был из толстого и плотного картона, обшитый сверху грубым брезентом. Особой необходимости в ранце не было, так как в нем лежали лишь сухой паек: сухари и вобла, алюминиевый котелок, кружка и ложка. Вокруг ранца была привязана шинель в скатку. На боку висел громоздкий противогаз в брезентовой сумке. Больше всего во время марша раздражал перезвон пустых бутылок. Их нам выдали перед выступлением каждому по две штуки и строго-настрого приказали хранить при себе. Как нам объяснил политрук, эти бутылки нужны были для борьбы с танками противника. Где-то нам должны были залить в них горючую жидкость и дать зажигательные ампулы. Когда и где — никто не знал, а пока они успешно создавали музыкальное оформление во время долгого пути.

За несколько дней изнурительного марша на нашу колонну несколько раз налетали «мессершмитты» и на бреющем полете стреляли в скопления бойцов. В ответ они получали слабый отпор, так как даже винтовки были не у всех, а лишь у одного из троих. К винтовке давалась одна обойма патронов. Мы могли только рассыпаться по степи вдоль дороги. Когда налет кончался, мы собирали раненых бойцов и здесь же, в степи, хоронили убитых. Много было безымянных могил вдоль военных дорог…

Все это вспомнилось мне, пока нам раздавали в алюминиевые миски уже остывшую перловку. Быстро справившись с кашей, мы уже готовились ко сну, когда прозвучала команда «Строиться!». С трудом поднялся на негнущиеся ноги и встал в строй. Лейтенант коротко рассказал, что немцы пытаются взять нас в кольцо и поэтому мы должны на этом поле окопаться и принять бой. Вот и отдохнули!

Копать твердую степную землю саперной лопаткой невыносимо тяжело. Болит спина после дневного перехода, кровавые мозоли на руках, а лейтенант ходит от одного к другому и подгоняет матерком. В летних сумерках справа и слева от меня слышится тяжелое дыхание моих товарищей и скрежет лопат о сухую землю.

Закончили свой тяжкий труд, лишь когда все небо усыпали крупные звезды. В степи тишина. Лишь сонная птица нет-нет да нарушит покой ночной тишины. Мы замертво свалились в свои отрытые окопчики. Тяжелый сон свалил молодых ребят…

С первыми лучами солнца прозвучала команда «Подъем!».

Болит спина, ладони покрыты кровавой коркой, пальцы не гнутся. Опять построение, затем скудный завтрак. Затем политрук собрал нас перед нашими окопами и объяснил, откуда командование ждет появления немцев. Наша задача — не пропустить или задержать немцев до прихода подкрепления. Мы должны контролировать дорогу, пока по ней движется нескончаемый поток отступающих частей и беженцев. Они создают монотонный гул, пыль стелется от сотен и тысяч ног и колес.

К полудню поток на дороге несколько редеет. Солнце печет наши незащищенные головы и спины. Мучит жажда после съеденной утром ржавой селедки. Все мы ждем появления немцев и вглядываемся в далекое степное марево. Тишину нарушают только одинокие жаворонки.

Внезапно из-за ближайшего холма послышался рокот моторов и, почти сразу, появилось несколько танков. На серой броне ясно выделяются черные с белой окантовкой кресты. Немного отстав от танков, перебежками движется пехота. На ходу, сделав несколько выстрелов из орудий по окопам, танки заходят на нашу позицию с двух сторон. Из наших окопов слышатся лишь отдельные винтовочные выстрелы, затем с левого фланга — короткие пулеметные очереди. У нас было мало гранат, да и те хороши только против пехоты — противотанковых гранат нам не дали.

Танки, как по команде, одновременно развернулись и с двух сторон стали утюжить наши окопчики. Каждый из них резко тормозил возле окопа и несколько раз прокручивался на одном месте, пока от окопа ничего не оставалось. Пройдя так по всей линии нашей обороны, танки ушли за тот же холм. Наступило зловещее затишье.