Аркан - Татьяна Русуберг

Постепенно он вошел в ритм работы, мускулы разогрелись, и боль в них прошла. Труд был однообразным: снять мешок с крюка, развязать горловину, поднять и вытрясти содержимое в бункер, снова нагнуться… Зато простой процесс оставлял голову свободной, давал время для размышлений.

Найд вернулся мыслями к утренней тираде Мальвиуса: «Значит, вот что мельник думает о воспитательных методах херра Харриса. Что ж, это не новость». Недоумение Жернова разделяли многие — не столько в деревне, сколько в окрестных ленах и в Гнезде, ярлове борге. Оно и понятно. Сыновья ленлордов — да и сами ленлорды, если уж на то пошло, — не сеяли, не пахали и ремеслу не обучались. На это у них были слуги. Некоторые господа даже читали по складам. Грамота? А писари да ученые монахи зря, что ли, хозяйский хлеб едят? Время свое благородные лорды, во главе с ярлом Гнездом, проводили в охоте и воинских потехах.

О херре Харрисе, владетеле Горлицы и окрестного бора, шла слава коловшего глаза исключения. Мало того что он был из «новых», то есть получил свой титул и лен не от отца, а всего лишь лет двадцать назад — в награду за какие-то заслуги на армейской службе, о которых никогда не распространялся. Так этот «выскочка голоштанный», как величали Харриса за глаза соседи, еще и порядки особые у себя позаводил.

Вместо того чтобы гонять собаками лис, он плотничал, столярничал, подковывал лошадей, а если нужда была, и за плугом мог пойти. От сына ленлорд требовал тех же умений и потому посылал его то к плотнику, то к лесорубу, то к кузнецу, а теперь вот уже третью неделю Айден находился в обучении у мельника. Найд участвовал в этом предприятии наравне с молодым ленлордом. Только вот его вклад в мельничное дело ни у кого не вызывал удивления. Он был всего лишь сиротой на попечении херра Харриса. Приживале полагалось отрабатывать свой хлеб.

За все двадцать лет лордства херр Харрис не увеличил свой крохотный лен ни на сантиметр. Это соседи также не преминули поставить «новому» в укор: мол, что сам получил, то и сыну передаст. При этом они «забывали», что обычно малоимущие ленлорды расширяли владения за счет грабежей, междоусобиц и захвата соседской собственности. Каждый раз при посещении борга Найду приходилось выслушивать о бедности хозяина Горлицы, который не может позволить себе прислугу и работает в поле, как последний холоп.

Время от времени этот припев приедался, и соседушки выдумывали что-нибудь новое. Последняя сплетня, которую Найд услышал в Гнезде, касалась, между прочим, его самого. Если раньше он и не подозревал, что являлся бастардом херра Харриса, зачатым от чарской потаскушки, то уж теперь ему постарались открыть на это глаза. «Бастард ленлорда! Это я-то?!» Сверстникам Найд еще мог заткнуть рот. Что бы ни говорил херр Харрис, а расквашенный нос и тычок под ребра были действенным лекарством от злословия. Но что Найд мог поделать со взрослыми, вроде монаха Сибелиуса, на уроках каллиграфии заставлявшего ученика переписывать «Бедность не порок» двадцатью пятью различными шрифтами?

Хорошо хоть в родную деревню соседская знать не наведывалась, да и в гости не приглашала — избегали «нового Горлицкого». Ленлорд Харрис платил ей той же монетой. Айден давно просил отца отпустить его в Гнездо на службу в ярловой дружине. И каждый раз получал отказ. Как-то взъерошенный после очередного объяснения с отцом Айден выплеснул раздражение на Найда:

— Людей, говорит, хлебом кормить — занятие более благородное, чем кровь им пускать! Он меня что, до старости хочет заставить крупу просеивать? А если война? Кто тогда этих… мельников от врагов защищать будет? А говорят, отец в свое время был доблестным воином! Эх, меня бы на твое место, я б уж не говно мышиное с книжек в борге обметал, а давно бы разведал, как в дружину ярлову попасть.

Найд мог бы ответить, что рекрута с темной, как у него, родословной в дружину никогда не возьмут, но промолчал. Он был вполне согласен с херром Харрисом насчет кровопускания. К тому же именно этим, скорее всего, и кончился бы первый визит молодого ленлорда в Гнездо. До сих пор сирота, как мог, старался ограждать Айдена от пересудов и скрывал причину своих боевых похождений в борге, хотя за них ему здорово влетало дома.

— Найд! Найд! Заснул ты там, что ли, паршивец? — Рев Жернова заставил парня подпрыгнуть на месте. Он ударился о низкое перекрытие и полупрокричал-полупроохал в ответ:

— Я тут, ох-хе, херр Мальвиус!

— Тут он! Пока тебя, дармоеда, дозовешься, вся мельница ярким пламенем сгорит и пеплом рассыпется!

— А что, пожар начался, херр Мальвиус? — обеспокоенно завопил Найд и закрутил головой по сторонам, высматривая следы дыма.

— Пожар не пожар, а крыса у нас завелась. Здоровый крысак и наглый! Шастает среди бела дня по складу, как Боливия у себя в кухне. Дочку мою, Камиллу, до смерти перепужал, — мельник набрал воздуху в легкие и заорал наверх новую инструкцию: — Я пойду погляжу, что там, а то как бы от всей нашей муки да крупы одни дыры в мешках не остались. Ты тут один с воротом управишься? Айден во дворе подводы грузит.

— Управлюсь, херр Мальвиус, не беспокойтесь.

Жернов проворчал в ответ что-то не слышное за шумом водяного колеса. Переспрашивать работник не решился. Внизу хлопнула дверь.

Найд поспешил на нижний ярус. Без помощи мельника ему самому приходилось насаживать мешок с зерном на крюк, запускать ворот и останавливать лебедку, когда груз исчезал в люке на потолке, нестись по крутым ступенькам наверх, высыпать пшеницу в бункер и снова катиться вниз по лестнице. В принципе, Найд мог бы и не торопиться. Но он дал себе слово, что не посрамит имя херра Харриса, своего попечителя, и с любой работой будет справляться на совесть. Жернов только что отчитал его за лень, так что теперь парень решил наверстать упущенное и показать Мальвиусу, что он один может управиться с помолом не хуже, чем если бы их было двое.

Вскоре с работника градом катил пот. Особенно жарко было на верхнем ярусе, который солнце успело нагреть через тонкую крышу. Найд скинул рубаху и продолжал носиться вниз-вверх по лестнице голый до пояса. Он не заметил, когда неуютное чувство, будто за ним наблюдают, стало настолько сильным, что отвлекло от монотонной работы. Просто он вдруг выпал из ритма и застыл с пустым мешком в руках, уставившись в тени под поддерживавшими крышу косыми балками. Тени зашевелились, и из них выступила высокая фигура, очертания которой показались знакомыми. Пушистые косы вспыхнули красным в солнечном луче.

— Камилла?

Дочь мельника вышла на свет, по-кошачьи жмурясь.

— Найд. А ты не только на лицо пригожий. Тонкая талия, широкие плечи… Ты уже не мальчик. Но ведь еще и не мужчина, верно? — Говоря, Камилла медленно приближалась, чуть раскачиваясь, будто танцуя под одной ей слышную музыку. Глаза ее поймали взгляд Найда и не отпускали, обволакивая, засасывая в зеленую глубину.

Парню потребовалось все его самообладание, чтобы выдавить:

— Тебя, э-э… отец с поручением послал или фру Боливия?

«Интересно, как Камилла тут очутилась? Каким образом девушка проскользнула мимо меня незамеченной, когда я все время только и делал, что шнырял по единственной ведущей наверх лестнице?»