Генерал Власов - Свен Штеенберг

Как бы там ни было, расправа Сталина носила устрашающий по размаху характер. По самым скромным оценкам, были арестованы около тридцати тысяч офицеров. Ликвидации подверглись три из пяти маршалов, 13 из 19 командующих армиями и более половины из 186 командиров дивизий. Не было пощады даже их семьям. Так, жертвами террора пали мать Тухачевского, его сестра Софья и его братья, Александр и Николай; еще четыре сестры угодили в лагеря.[10]

Несомненно, эти события оказали влияние на формирование отношения Власова к сталинскому режиму, хотя сам он непосредственно никак не пострадал — даже не был арестован. Однако он получил прекрасное представление о том, сколь шаткой была в те времена почва под любым высокопоставленным офицером Красной Армии. Однажды его дивизионный комиссар показал на фотографию маршала Блюхера, висевшую в кабинете Власова, и порекомендовал:

— На вашем месте я бы снял это.

— Уже? — спросил Власов.

— Уже! — ответил комиссар.

Фотография была подписана самим маршалом, которого Власов знал по военной академии.[11]

Власову повезло. Он не только избежал ареста, но и весной 1938 г. получил звание полковника, а также и назначение от командующего Киевским военным округом на пост руководителя отдела военной подготовки. Однако он продолжал оставаться в «зоне поражения» до тех пор, пока в ноябре того же года не был направлен в составе группы военных советников в Китай.

Так Власов впервые оказался в командировке в некоммунистической стране. Сначала он прибыл в г. Чунцин, где размещалось китайское правительство. Одни русские советники на фронте носили китайскую военную форму без знаков воинского различия, другие ходили в гражданском. Большинство имели военные псевдонимы, так, Власов был в Китае Волковым. Он быстро достиг взаимопонимания с китайцами, завоевал их любовь и уважение, а особенно прославился с блеском прочитанными лекциями в китайском военном училище в Чунцине.

В Китае Кремль проводил двухстороннюю политику. С одной стороны, СССР поддерживал Чан Кайши в его борьбе против японцев, а с другой — искал возможности усилить позиции китайских коммунистов. Секретные службы СССР дали Власову соответствующий намек, однако он не отреагировал, поскольку ничего подобного не содержалось в полученных им официальных инструкциях. Мысль о предательстве доверия и дружбы с китайцами казалась ему отвратительной.

С февраля по май 1939 г. он служил советником при маршале Чжень Цзышане, командующем Вторым военным округом Северо-Западного фронта провинции Шаньси. Это было очень непростое задание. Под теми или иными предлогами маршал то и дело саботировал распоряжения Генерального штаба. Его считали человеком умным, упрямым и склонным к интриганству, а также мастером тонкого искажения фактов. Подчиненным ему войскам надлежало принять участие в широкомасштабной операции, а задача Власова заключалась в том, чтобы убедить маршала в этой необходимости. Путем искусной дипломатической игры советник завоевал доверие маршала и получил разрешение на инспекцию его войск.

В данном предприятии большую роль сыграл личный переводчик Власова, Сунь Кюйчи. Двадцатидевятилетний Сунь был юристом по образованию, приписанным к русской миссии отделом печати Военного министерства. Человек умный и разносторонний, он скоро подружился с Власовым. Суня особенно поражала способность Власова сосредотачивать все силы на решении непосредственных задач. Русский офицер умел отодвигать в сторону все остальное и никогда не выпивал в служебное время. Он не раз демонстрировал личную храбрость. Поскольку во время разведывательных операций постоянно существовала опасность попасть в плен к японцам, Власов приказывал всегда находившемуся рядом Суню застрелить его в критической ситуации.

Вне службы Власов проявлял себя как человек веселый и простой. Он воздерживался от споров на политические темы и никогда не занимался пропагандой коммунистического образа жизни. От прямых вопросов он обычно уходил, отшучиваясь как-то так: я-де простой солдат, пусть о политике судят политики, которые лучше разбираются в таких вопросах. Он предпочитал не высказываться критически о положении в Советском Союзе, хотя по многим его косвенным замечаниям можно было бы сделать вывод о том, что Власов не принадлежал к числу сторонников сталинских методов руководства.

Низкорослые китайские лошадки мало подходили для человека такого телосложения, как Власов, потому верхом он представлял собой довольно комическое зрелище.

— С судьбой не поспоришь, — как-то заявил он Суню. — Я Дон Кихот, а ты мой Санчо Панса.

Закончив задание в качестве помощника при Чжень Цзышане, Власов сделался начальником штаба группы советников. После почти года, проведенного в Китае, в ноябре 1939 г. он был отозван в СССР. На прощальном банкете, который дал в его честь маршал Чан Кайши, Власову вручили орден Юнь-Ги («Благословенное облако»), а жена маршала подарила золотые часы. Однако во время остановки в Алма-Ате на пути домой все подарки у него и его спутников изъяли под предлогом «регистрации», так что никто больше их никогда не видел.[12]

По приезде домой Власов обнаружил, что очень многое изменилось. СССР подписал пакт о ненападении с Германией; Польша подверглась разделу; Латвия, Эстония и Литва влились в состав СССР; Красная Армия столкнулась с трудностями в ходе финской войны. И над всем этим мрачной тенью маячил сталинский террор. Мысли о том, для чего делалась революция и во что она в итоге вылилась, тяготили Власова. Однако он считал, что политические вопросы не его дело — так или иначе, он был не в силах что-либо изменить, — и с головой погрузился в работу. Дел же было более чем достаточно, поскольку вскоре после возвращения его назначили командиром 99-й стрелковой дивизии. В этой дивизии, считавшейся худшей в армии, несли службу солдаты пяти разных национальностей, некоторые из которых едва говорили по-русски.

Быть в ту пору командиром в Красной Армии было отнюдь не просто. Помимо всех обычных обязанностей, немало времени приходилось тратить на участие в партсобраниях, посещать которые являлось важнейшей обязанностью всех членов партии. Любой коммунист — будь то прачка или коновод — мог подвергнуть критике вопросы, в которых она или он зачастую ничего не смыслили. Так, например, однажды некий истопник выступил с критикой Власова как дивизионного командира. Когда же Власов заметил товарищу, что он не может судить о том, как надо руководить дивизией, тот ответил, что все коммунисты равны, а ему (Власову) надлежит лучшим образом выполнять свои обязанности.