Паф - Марина Сергеевна Айрапетова

заглушить урчание в животе. А Лёся была непритязательна, уж это точно. И все это резко отличало ее «семейную» жизнь от жизни ее приятельниц и сослуживиц, которые вечно жаловались, перетирая подробности своих семейных размолвок или, и того хуже, скандалов. Ей собственно, даже и вставить было нечего. Правда, когда она вспоминала свою домашнюю жизнь, почему-то сразу хотелось зевнуть. Но ведь на это не станешь жаловаться. Она даже иногда завидовала этим болтушкам, но не понимала почему. Да это было и неважно, Лёся не любила копаться в собственной голове, боясь, что после ей не удастся все опять засунуть обратно.

Короче, у неё на «семейном фронте» все было в порядке.

Но с некоторого времени в ее сожителе стали происходить какие-то перемены. Совершалась какая-то ломка. Он время от времени ломался и начинал немного ей мешать. Потом опять чинился, а потом опять все повторялось. Они оба начинали мучиться. А тут, как раз, подвернулся прекрасный случай.

Лёсины профессиональные внешние сношения однажды привели к личным отношениям. Что привлекло Лёсю, описать можно несколькими словами: широкие плечи, рост, размашистая походка, штаны и грубый голос. Да, и ещё очень важная деталь, он был тоже с квартирой, и она располагалась ещё ближе к месту ее работы. Лёсе все эти факты вместе указывали на самый подходящий случай для перемен. А она где-то слышала, что перемены очень способствуют омоложению женщины. А время, когда женщина все чаще об этом задумывается, уже настало. И Лёся решила эту задачу мгновенно. В один из обычно текущих вечеров Лёся ураганом влетела в дом, наговорила своему с сегодняшнего вечера «бывшему» кучу невнятностей, набила рот чем-то, что попалось в руку, пошарив в холодильнике, и, не услышав ни звука в ответ от остолбеневшего «бросаемого», собрав самое необходимое(за остальным позже заедет), унеслась, с грохотом хлопнув дверью.

В воцарившейся благостной тишине остался «брошенный», остолбеневший от горя или от счастья, пока было неясно. Но об этом в другой раз. Сейчас о Лёсе.

Лёся перебралась к новому помощнику по сотворению семейного благополучия со всем ворохом своих особенностей и привычек. Все складывалось довольно удачно. Детство их совместной жизни протекало безоблачно и весело. Оба любили погулять в шумных компаниях, побазланить о том, о сем, и потом поспать. На мелочи, как все дети, никто из них не обращал внимания. Словом, шагать получалось в ногу.

Но время неслось неумолимо, семейная жизнь потихоньку подрастала, становясь заносчивым и несговорчивым подростком. Накапливалась усталость от суеты, на работе тоже периодически вырастали разные проблемы. А в спешке невыстроенные отношения совершенно не способствовали выходу из растущих трудностей.

А тут ещё и всякие житейские неудобства.

Лёся всегда любила высокие каблуки, но раскидистый и крупный шаг ее теперешнего попутчика никак не позволял поспевать на таких каблуках за ним на различные мероприятия, на которые они любили оба ходить. Широкие плечи все заметнее и заметнее оставляли мало места на общем ложе. Лёся не высыпалась теперь по такой вот дурацкой причине. Но это ещё что! Но вот штаны, их он переодически совал ей под нос, чтобы она привела их в должный вид. Это было невыносимо! Но окончательно добил Лёсю его грубый голос, когда он недовольно начинал орать на неё, если она встревала в разговор или начинала что-то выяснять во время важного футбольного матча.

Это было ужасно! И Лёся изо всех сил начинала истерить. Она теперь все чаще и чаще вспоминала свою удобную жизнь с «брошенным». Но возврат в прошлое был невозможен. Во-первых на этот раз пришлось бы что-то вразумительное говорить, а это даже сама Лёся понимала, было невозможно. Во-вторых там тоже уже накопилось, наверное, без неё много всего такого, что будет раздражать. В таких неустойчивых размышлениях прошло ещё какое-то время. Отношения становились все холоднее и холоднее, пока совсем не заморозились. Лёся, предчувствуя беду, а чутьем она, как и любая женщина, обладала почти звериным, начала поиски нового жилья.

Но время, оно неумолимо стирает яркость первозданности. Лёся за эти несколько лет успела слегка поистрепаться и поблекнуть. И, спустившись с высоких каблуков, походка стала тяжелее и потеряла шарм игривости. В уголках рта заточились обидчивые морщинки, да и глаза она перестала раскрывать широко и азартно, а все больше смотрела с каким-то прищуром.

И так, стало ясно, пожить надо теперь одной! И Лёся, благодаря обширным связям по работе, нашла очень даже неплохую маленькую однушку, почти совсем рядом с центром города, которую ей сдала одна знакомая, переехав в другой город к дочери помогать с детьми.

Квартирка была скромная, но чистая, правда, с бешенным количеством ненужных безделушек в каждой щели. Это безумно раздражало Лёсю, сильно собирало на себе и между пыль. После того, как было разбито и поломано изрядное количество из них Лёсиными широкими и эмациональными жестами, остальные были упакованы в коробку и спрятаны на антресолях.

И так, жизнь потекла, надо заметить, что поток стал теперь не таким стремительным и бурным. Жизнь ее стала походить на течение реки не очень широкой, не слишком глубокой, порою с вязким илистым дном. Но все ещё была ее работа, требующая все тех же прежних навыков, которые и помогали задержаться в тонусе. Но своё одиночество ни одной женщине ещё не удавалось скрыть. Окружение Лёси это тоже понимало. Посовещавшись, приятельницы решили подарить ей на приближающуюся роковую женскую дату щенка. Псину решили подобрать поменьше, мол, и хлопот будет поменьше. И так как Лёся все-таки, несмотря ни на что, оставалась в разряде модниц, решили и подарить ей модную женскую породу, Йорка.

День настал, пёс женского рода был заготовлен и благополучно вручён под шумные речи, смех и шампанское ошеломлённой фДума думалось тяжело. Все от одиночества, и посоветоваться не с кем! От одиночества… А назову-ка я ее Одиночество! Точно, лучше и не придумать! Одиночество, ко мне! И точка. И собака тут же подошла и завиляли лохматым хвостом. Прочувствовала точно, как всегда.

Со временем Лёся имя начала сокращать для удобства и быстроты. Гулять Лёся не любила по утрам из-за того, что эти прогулки увеличивали ее и без того приличные всегдашние опоздания. А по вечерам, даже если не надо было куда-то бежать потом, а таких случаев становилось все больше и больше, хотелось уже поскорее , запихнув в рот что-нибудь такое, что убьёт разыгравшийся аппетит наповал, водрузиться на кровати с ногами, сигаретами, недопитым кофе и до ночи уткнуться в свой уже замызганный ноутбук.

И так чаще пёска прибегала на имя Ода. И