Дорога по облакам - Лариса Петровичева

— Извольте.

— Спасибо, — смущенно сказала Эвглин. Должно быть, думала, как намекнуть хозяину бассейна о том, что она должна раздеться, а ему не следует в это время торчать здесь и таращиться на нее, словно он никогда не видел женщин.

— Рассказывайте, — предложил Харвис, отступив в шатер. Там, возле полога, стоял низкий пуфик; Харвис сел так, чтоб Эвглин его не видела, и добавил: — Как вы к нам попали?

Зашуршала одежда. Должно быть, после путешествия Эвглин думает только о том, как спалить эти гадкие тряпки. Легкий силуэт мелькнул за тканью полога, и Харвис услышал плеск: наяда погрузилась в воду.

В паху заломило. Пожалуй, принц даст ему в морду, когда увидит, что у колдуна не студент, а студентка.

— Внезапно, — призналась Эвглин. Харвис аккуратно выглянул из шатра: девушка плыла, и рыжие волосы тянулись за ней по воде, словно мокрые змеи. — Это оказалось внезапно. Я просто шла утром на работу, был туман… а потом я поняла, что иду уже в другом месте. Не мой город, а какое-то поле.

Она умолкла, и Харвис отпрянул за ткань полога. Смотреть было невыносимо. Интересно, услышит ли она, если он щелкнет пряжкой ремня и расстегнет застежку штанов? Наверняка услышит… Ладно, придется брать себя в руки не в прямом, а в переносном смысле.

— Полагаю, вам многое пришлось пережить, — с искренним сочувствием произнес Харвис. Вообще вся эта ситуация была настолько нелепой, что ему казалось, будто он находится на сцене и играет в дурацком водевиле. Девушка, которая называет себя гостьей из другого мира, сейчас плавает в его бассейне. Разве это не вздор?

Разве это не подтверждает его теорию?

Харвис даже думать об этом боялся.

— Наши языки похожи, — сказала Эвглин. — Я быстро выучила верхнелиннское наречие, стало проще. А потом… — снова плеск: Харвис выглянул из-за полога и увидел, что девушка села на бортик бассейна и энергично орудует густо намыленной мочалкой. Пушистые клочья пены медленно сползали по бледной коже, Эвглин была похожа на античную статую, изящную и невесомую, и Харвис предпочел снова скрыться за пологом, чтоб не распалять нервы понапрасну. — Потом я поступила в академию.

— Вот как! И каковы ваши способности? — поинтересовался Харвис. Он очень давно не чувствовал себя настолько растерянным.

— Травница, — призналась Эвглин и нырнула в воду, смывая мыло. — Дома я училась на биофаке… то есть, как раз растения и изучала. Ваши, конечно, не очень похожи на наши, но мне просто нравится с ними работать. Цветы везде цветы, вы же понимаете.

Она вышла из бассейна и принялась энергично растираться полотенцем. Харвис подумал, что морду ему набьет не только принц, но и полковник.

— Я, конечно, готов вас обучать, Эвглин, — сказал Харвис. — Но думаю, что не это главная цель вашего путешествия. В стране уйма талантливых магов.

Он вышел из шатра и увидел, что Эвглин уже успела вытереться, надеть тонкую нижнюю рубашку и теперь пыталась застегнуть юбку, отчаянно дергая застежку за спиной. Харвис подошел и твердо и очень аккуратно справился с этой новомодной штукой с дурацким названием «молния» — вроде бы и удобная вещь, но постоянно заедает. От Эвглин веяло теплым запахом молодого девичьего тела, мыла и ландыша — у Харвиса закружилась голова, и он сделал шаг назад.

Даже изгнанный и ссыльный джентльмен остается джентльменом.

— Помогите мне вернуться домой, — прошептала Эвглин, и Харвис услышал дрожь в ее голосе: девушка готова была расплакаться. — Я готова сделать для вас все, что вы захотите — только помогите мне вернуться. Вы ведь знаете…

Харвис не знал. Эвглин была уверена, что он обладает каким-то способом перемещения между миров — да только его не было, этого способа. Вернее, он существовал только в черновиках и набросках, да и те Харвис не сжег только потому, что поленился. Так они и лежали в одном из сундуков, который уже три года не открывали. Кажется, Эвглин все поняла, потому что обернулась к нему и посмотрела с такой жгучей мольбой, что Харвису захотелось поднять руку и закрыться от этого взгляда.

Но он продолжал смотреть: влажные рыжие пряди были наскоро подхвачены какой-то заколкой, по высокой шее медленно стекала капля воды, и сквозь тонкую ткань нижней рубашки просвечивала маленькая грудь с остро торчащими розовыми бусинками сосков. Харвис представил, как она мягко ложится в ладони, и честно сказал:

— Я не знаю, Эвглин. У меня нет отработанного механизма перемещений. Только бумаги.

Девушка побледнела, словно Харвис ударил ее. Похоже, она подсознательно ожидала услышать именно это. Харвис ободряюще погладил ее по плечу и добавил:

— Но я попробую. Даю вам слово.

* * *

Вещей было немного.

В рюкзаке, который Эвглин едва не потеряла во время полета на пьяном драконе, была смена белья на два дня, юбка с белой рубашкой по моде столичных студенток и цветастое легкое платье. Эвглин решила выглядеть скромно: после того, как на Большой Заставе два офицера устроили из-за нее дуэль, она меньше всего хотела привлекать к себе внимание.

Так что светлая юбка в пол и рубашка. Скромно, со вкусом и ясно говорит о том, что Эвглин прилетела учиться волшебству, а не искать кавалеров.

Когда она окончательно оделась и вышла из-за тканевой стены шалаша, то Харвис внимательно посмотрел на нее и одобрительно кивнул. Колдун пугал Эвглин — это мягко говоря. Он был высоким, тощим, и свободная светлая туника, завязанная возле горла красным шнурком, болталась на нем, как на вешалке или манекене. Темные глаза, смотревшие пристально и цепко, иногда вспыхивали, словно угольки. Во всем облике колдуна было что-то таинственное и жуткое, и Эвглин, вспоминая, как свалилась с драконьей спины ему в руки, невольно чувствовала, как по спине бегут мурашки.

Сейчас Эвглин сама не знала, откуда взялась та храбрость, с которой она вообще начала с ним разговор, рассказала о себе и напросилась на бассейн. Укачало на драконе, не иначе.

— Вы понравитесь его высочеству Альдену, — произнес колдун. Просто поставил в известность — и Эвглин вдруг почувствовала, как в ней нарастает злость и гнев.

Она провела месяц в дороге не ради того, чтоб обольщать ссыльного принца с его свитой. Она тряслась в поезде и ехала в верблюжьем караване не для того, чтоб папкин бунтарь положил на нее глаз.

Эвглин просто хотела вернуться домой.

Когда колдун признался, что у него нет способа путешествовать между мирами, Эвглин едва не потеряла сознание: нахлынувшее на нее чувство опустошенности было глубоким и острым. Она так и останется в этом мире, никогда не вернется, все напрасно, никогда не вернется… Эвглин наверняка упала бы на каменистую землю перед колдуновым бассейном, если б не давнее упрямство и вечное желание показывать себя сильной, а не слабой.

— Я не собираюсь никому нравиться, — твердо сказала Эвглин и добавила: — Я приехала сюда не за этим.