Дорога по облакам - Лариса Петровичева

— Ой, я с удовольствием, — сказала Эвглин с какой-то детской улыбкой. — Вы пейзажист?

Теперь уже у Михаля на лице появилось выражение полной беспомощности. За время, проведенное в Приграничье, он написал двенадцать полотен, не имевших никакого отношения к пейзажам. Только обнаженные женщины всех форм и цветов кожи, в самых порочных видах. Давешняя одалиска была еще невинной, если сравнивать с тем, что было до этого.

— Муза некоторое время назад его покинула, — пришел на выручку Альден. Художника нельзя было оставлять в беде: кто еще будет рисовать обнаженную натуру? Не полковник же. — Но я рад видеть, что она возвращается. Кстати, Михаль! Помнится, ты собирался писать бой гладиаторов?

По лицу Михаля было сразу понятно, что он сроду не думал ни о каких гладиаторах. Харвис усмехнулся: события принимали забавный оборот.

— Да, ваше высочество, — негромко сказал художник. — Была у меня такая мысль некоторое время назад.

Альден посмотрел на Матиаша, подмигнул полковнику и продолжал:

— Тогда мы к вашим услугам. После завтрака мы планировали устроить небольшую тренировку, — продолжал принц. Глаза полковника округлились от удивления. — Когда-то мы оба занимались керинейской борьбой, и Матиаш предложил возобновить наши тренировки. Скучно же, господа!

Живописец сник, прекрасно понимая, что прогулка с дамой в укромный уголок отменяется. Зато Матиаш сразу же оживился, и Харвис его прекрасно понимал. Керинейские борцы традиционно сражаются обнаженными, так что принц просто замечательно придумал покрасоваться и показать себя и товарища с лучших сторон.

— Да, прекрасная мысль, — выдавил Михаль. — Я только принесу бумагу для набросков.

Что еще ему оставалось делать? Впечатлить девушку талантом живописца он сможет и здесь.

— Сегодня мы планировали заниматься, — сухо сказал Харвис, промокнув губы салфеткой. Слуга тотчас же бесшумно убрал опустевшую тарелку и поставил перед ним блюдо с десертом: ломтики золотистой хунгарской дыни в меду. Сама мысль о том, что Эвглин будет смотреть на этих прыгающих глухарей на току, причиняла ему неудобство. — Так что, ваше высочество, мы вынуждены откланяться.

Эвглин разочарованно вздохнула, но все-таки кивнула, соглашаясь. Решила не спорить с наставником, и это правильно. Харвис вспомнил о том, как соскользнула нижняя рубашка, как обнаженная Эвглин спустилась в бассейн: не было тут никакой магии, только девичья дерзость и желание показаться более сильной и независимой, чем есть на самом деле.

Хотя, конечно, и магия тоже была, что спорить? Харвис хотел проверить, как далеко сможет зайти. Как далеко зайдут они оба.

— Харвис, дружище, не будьте таким занудой, — посоветовал принц. Отодвинув тарелку, он поднялся, и полковник последовал его примеру. — Я как раз хотел, чтоб вы оценили возможность макеронского броска при моем росте без магического усиления.

Вот, значит, как. Макеронский бросок, конечно же. При нем обычно ассистируют маги, как он мог забыть.

— Разумеется, ваше высочество, — Харвис дал ответ, который Альден ожидал услышать. Плетью обуха не перешибешь. Принц довольно улыбнулся.

— Вот и славно, — сказал он. — Тогда мы можем идти.

Для поединка выбрали площадку за шатрами — там обычно отдыхали драконы в жару. Сейчас, конечно, слуги отогнали их, убрали сор и принесли скамеечки для зрителей. Пушок умудрился-таки устроиться рядом с Харвисом и Эвглин: он толкал их головой и требовал халву.

— Какой прожора! — смеялась девушка. Дракон ее не пугал, даже забавлял. Харвис почесал Пушку надбровья, и тот разинул пасть, требуя лакомство. Эвглин дала дракону здоровенный ломоть халвы, и тот довольно заурчал, прикрыв глаза от наслаждения.

— Так и липнет, — недовольно заметил принц и посоветовал: — Вы с ним осторожнее, дорогая Эвглин. Он бодается.

Дракон что-то пробурчал. Наверняка уверял в том, что он приличный, воспитанный и домашний, и не имеет таких дурных привычек. Чай, не летун с Большой Заставы.

Борцы тем временем готовились к поединку, и Харвис с неудовольствием ответил, что Эвглин не сводит взгляда с принца. Конечно, там было, на что посмотреть. Если прочие благородные господа проводили время в основном на подушках и коврах в компании шербета и медовой выпечки и потихоньку начали расплываться, то принц не отлынивал от привычных ежедневных упражнений. Сейчас, когда слуга шустро натирал его маслом, Альден действительно был похож на гладиатора, готового вступить в бой. Высокий, сильный, крепкий, хорошо стоящий на ногах. Мускулы плавно двигались под загорелой кожей, стоило принцу повернуться.

Эвглин смотрела, не отрываясь.

В отличие от стройного, похожего на эльфа, Харвиса, полковник был крепче и грубее. В нем была тяжелая основательность, которая выражалась во всем: в сильной фигуре без капли жира, в резких очертаниях мышц, в неторопливой плавности движений. Харвис представил полковника в бою и почти увидел, как тот легкими движениями больших рук с мосластыми пальцами разламывает противникам головы.

— Пожалуй, принцу не устоять, — негромко сказал Харвис. Эвглин вздрогнула и испуганно посмотрела на него.

— Сколько за проигрыш? — осведомился Матиаш, наклоняя голову то к левому, то к правому плечу и разминая мышцы шеи. Принц неопределенно пожал плечами.

— Пару червонцев, например? — предположил он.

В следующий миг Матиаш уже свалился на спину, в песок: бросок принца был быстрым и неуловимым. Так леопард кидается на жертву с дерева — мелькнула золотистая молния, и чужое горло уже разорвано.

Эвглин вскрикнула от неожиданности. Соперники покатились по площадке, и ни один из них пока не мог вырваться из захвата другого. Харвис против воли ощутил азарт. Было в этом что-то первобытное: два могущественных самца сражались за самку, и победитель уведет желанный трофей к себе, чтоб овладеть тем, что теперь принадлежит ему по праву. Впрочем, Харвис прекрасно понимал, что никто никого никуда не уведет. По крайней мере, сегодня.

Пусть красуются перед дамой в свое удовольствие.

Наконец, полковник смог освободить руку — в следующий миг уже Альден летел в сторону, и было ясно: Матиаш дерется без шуток, всерьез. Он уже успел рассадить левое предплечье, по руке струилась кровь, и Михаль, вдохновенно черкавший карандашом по бумаге, негромко сказал:

— Червонец на полковника.

Соперники сцепились снова. Если раньше они просто красовались перед зрителями, то теперь бой пошел не на шутку. Лицо принца было окровавлено: Матиаш неудачно зацепил его. «Ничего, — подумал Харвис, — шрамы украшают мужчин». Он хотел было сказать, что перебивает ставку живописца тремя червонцами, но в это время испуганная Эвглин вскочила со скамьи и воскликнула:

— Да прекратите же! Немедленно!

Соперники замерли в пыли — должно быть, не поняли, о чем она говорит. Харвис заметил, что напряженно стиснутые кулаки Эвглин расслабились.