Закон Ордена - Петр Гурский

Сплетнику-болванчику не терпелось. Он непрестанно болтал и подходил все ближе. Старший из братьев, Хавараш, следил за ним краем глаза.

– Что там в Клоокблоке? – будто не замечая болванчика, спросил Хавараш.

– Да ничего, – ответил средний, Урахат. – Шлюхи да трах.

Хавараш кивнул, будто такого ответа и дожидался. Он был старший не только возрастом, но и ростом, хотя и младшие отнюдь не были карликами.

– Гамрон, принеси-ка мяса.

Младший неохотно поплелся к границе каменного круга, к подвалу, где хранилась солонина. Болванчик уже прямо лез из кожи вон: махал руками, тоненько вскрикивал, подходил ближе – и только единожды отвлекся, посмотрел на Гамрона. Тот уже зашел болванчику за спину.

Гамрон оставил подвал, прошел вдоль заросших терном скал и встал у единственного выхода – закрыл дорогу.

Сплетник застриг ушами, обернулся, сгорбился, вздыбил шерсть, глазки нервно забегали – наверное, начало доходить. Но болтать тварь не перестала.

Хавараш подумал о том, какое же сплетник-болванчик удивительное и странное создание. Других таких трудно сыскать.

– Давай кончай с ним, – приказал Хавараш.

Гамрон был без меча, потому взял прислоненную к скале дубину. Из дубины торчал гвоздь толщиной в большой палец.

Младший сплюнул под ноги.

Средний поднялся, раскинул руки.

Задумавшийся Хавараш поднес кружку к губам. Мед обжигал.

Напуганный сплетник-болванчик попятился на два шага, прижал уши к голове – и непрерывно болтал.

Урахат кинулся на тварь, та метнулась к выходу. Болванчик хотел проскользнуть сбоку, но Гамрон вовремя размахнулся – и хряснул вполоборота. Гвоздь вошел в узкий лобик, будто в мягкую сосновую древесину, череп лопнул.

– Курва! – буркнул подошедший слишком близко Урахат.

Он принялся вытирать с лица брызги крови и мозга, злобно глянул на брата.

– Ну нахера было так махать?

Кестель хотел быстро и тихо доставить Алию по назначению. О ней могли вспомнить друзья-приятели. Конечно, вряд ли такая особа, как Алия, могла обзавестись друзьями-приятелями, но лучше было не проверять. А пуще Кестель опасался врагов Алии – всех тех людей и нелюдей, кому она напакостила и кто мог бы захотеть мести.

– До Арголана – долгий путь, – сообщила Алия и поджала красивые губы.

Кестель оценил изящество – и реальность – угрозы. В самом деле, пусть сам он и мог постоять за себя, в одиночку вряд ли смог бы доставить добычу в Арголан. Но в окрестностях Клоокблока сейчас кружили обозы охотников Театра. Начальствовал над ними, скорее всего, сам Туут.

– Думаешь, отдать меня на Арену – хорошая идея? – осведомилась Алия.

Кестель не ответил. Они сошли с тракта и двинулись лесом. Шлось медленно. Плохо слушалась левая нога, постоянно болел хребет. Конечно, оно в конце концов пройдет, как проходило всегда – но никогда полностью.

Под ногами шуршала палая листва. Увы, деревья уже блекнут. Осень не за горами. Да нет, она уже здесь, хотя по календарю еще лето. Осень ко всем приходит не вовремя.

– Плохо ты выглядишь, – заметила Алия. – Небось, больной?

Не хотелось ей идти молча. Кестель с минуту думал о том, всовывать ли ей кляп.

– И в таком состоянии ты охотишься? Если ж я брошусь наутек, ты не догонишь.

– Догоню. И с легкостью, – заверил он.

Она усмехнулась, блеснув белыми зубами.

– Я уже говорила – до Арголана долгая дорога.

Болтовня начала злить Кестеля.

– Угу, – мрачно буркнул он. – Ты же сама Алия Лов. Убьешь меня аж пять раз.

– Не умеешь ты считать. Умирают только раз.

Она поморщилась, замерла, будто всерьез ожидала ответа. А Кестель вдруг ощутил теплый пресный ветер на щеках и тоже замер. Земля словно всколыхнулась.

– Нас ищут, – буркнул Кестель.

– Кто?

– Сама знаешь.

Гроблины, так их. Как же они узнали? А ведь ходили слухи о том, что Алия иногда работала с ними. Кестель не выносил ни гроблинов, ни их магии.

– Пойдем! – велел он и так сильно стиснул запястье, что Алия охнула.

– Да что такое?

Да пошла бы она! Ведь прекрасно знает, в чем дело.

Братья Шерон любили Алию Лов. Она никогда не выказывала симпатии к ним, не обнадеживала – но это лишь распаляло в них страсть. Они отдавали ей все, чего бы ни пожелала: золото, серебро, стальные кольца. Кровавый металл, потому что оплачен кровью. Алия приходила к ним, когда вздумается, пользовалась гостеприимством и исчезала, украв одного-двух коней.

Братья не обижались. В самую глубину их сердец намертво врезался образ Алии Лов – а она теперь оказалась в беде.

И каждый брат любил по-своему.

Хавараш любил дико и жадно, как оголодавший пес.

Гамрон любил мягко, поэтично, деликатно.

Урахат любил время от времени – слишком уж был занят, и сам толком не понимал, чего хочет.

– Сам толком не понимаю, чего хочу, – сказал он.

– Заткнись, – буркнул в бороду сосредоточенный, насупленный Хавараш.

Он склонился над каменным столом, держал в руках дощечки и двигал по ним алмазы.

– Нашел их?

– Похоже, да, – ответил Хавараш.

Камни ранили ему пальцы.

– А где?

– Вот здесь.

Братья склонились над дощечками. Свет преломлялся между камнями, открывал окно. Там виднелась пара. Мужчина явно спешил, тащил за собой связанную и очень злую Алию.

– По-прежнему красивая, – изрек Гамрон.

– До темноты не догоним, – определил Хавараш.

– И как тогда?

– Поставим на дороге что-нибудь, пусть их задержит, – решил старший.

– Что-нибудь обычное? – спросил Урахат. – Гору, озеро?

Старший задумался.

– Хм, насколько я ее знаю, она скорее убьет себя, чем даст тому паршивому ловчему.

– Хм, так подставим ему шлюху?

– Элегантную курву с манерами сагини. Пусть задержит его на ночь.

– Эх, мне б так задержаться, – вздохнул Урахат.

Ночь подступала холодная, влажная. Признаки магии гроблинов беспокоили Кестеля, и он заставил Алию шагать быстрее.

Они вернулись на тракт. Пробуждались ночные существа, повсюду шуршало и шелестело. Восходящий месяц высветил дорожный указатель, грубо высеченный на кладбищенском мраморе.

– По крайней мере у нас впереди приятный ночлег, – заметил Кестель.