Гнев Неба - Николай Коростелев

Безобразов по-военному резко опустил голову, фиксируя подбородок на груди и, чётко развернувшись, вышел из кабинета «серого кардинала».

Хоть все служащие конторы графа имели гражданские чины, но многие из них в прошлом имели отношение к военной службе. А старый граф грешил тягой к армейской дисциплине и всякие военные «штучки» своих подчинённых одобрял. Те знали об этом и всячески подчёркивали свою принадлежность к военной касте, чем тешили самолюбие старика.

Прошли сутки.

Хуже нет, чем ждать и догонять! Почему граф молчит? Или ещё не успел доложить? Хотя нет, если принял бумаги и сказал, что доложит, значит, так и поступит. Старая закалка, обещал – сделает. Успокойся, всё нормально. На часах ещё десяти нет. Хотя государь – птица ранняя, наверняка уже принимает графа.

В дверь постучали, и на пороге показался подтянутый ротмистр.

– Ваше превосходительство, получена телеграмма из Дворца.

– Ну, наконец-то! – облегчённо выдохнул Безобразов. – Давайте сюда!

Телеграмма была лаконичной: «ВАШИ ПРЕДЛОЖЕНИЯ ПРИНЯТЫ ТЧК ПОДРОБНЫМ ДОКЛАДОМ ЖДУ СЕГОДНЯ ЗПТ СЕМНАДЦАТЬ ЧАСОВ ТЧК НИКОЛАЙ ТЧК».

Полтора часа аудиенции пролетели, как десять минут.

Император Николай Второй, как обычно, был корректен и вежлив. По задаваемым им вопросам чувствовалось, что он не только внимательно ознакомился с содержанием докладной записки, но и получил от специалистов дополнительные консультации.

Экипаж неторопливо катил по Невскому, давая Александру Михайловичу возможность вспомнить яркие моменты встречи с императором.

– Командование сухопутной операцией поручается генералу Линевичу, в ближайшие дни он отбывает во Владивосток. В указанные вами населённые пункты направляются соединения барона Ренненкампфа, генералов Сахарова и Штакельберга.

Вопросами флота займётся вице-адмирал Алексеев.

Вас прошу незамедлительно выехать во Владивосток и обеспечить координацию действий сухопутных войск и флота. Адмирала Алексеева вы знаете, а генерала Линевича о вас уведомят.

Документы, подтверждающие ваши полномочия, получите у Иллариона Ивановича, – кивнул император на сидящего тут же за столом графа Воронцова-Дашкова.

Граф прикрыл глаза, подтверждая услышанное распоряжение.

– На месте вам надлежит принять экстренные меры по охране КВЖД силами Уссурийского и Амурского казачьих войск. Усиление охраны Харбина в пределах согласованного с китайскими властями охранного контингента – разрешаю.

Удачи вам, Александр Михайлович, я верю в вас…

– Мосты сожжены! Теперь только вперёд! – перевёл дух Безобразов.

На следующий день во Владивосток ушла телеграмма, которая разделила жизнь и судьбу России, Китая, Маньчжурии, Кореи и Японии на «до» и «после».

Приезд Безобразова во Владивосток с ног на голову перевернул размеренную жизнь всего Дальнего Востока.

Теперь она кипела, как вода на костре. Отдавались десятки распоряжений и команд. Многочисленные вестовые увозили и доставляли спешные донесения.

Телеграф не умолкал ни днём, ни ночью. В Пекин, Мукден, Гирин и Цицикар ушли сообщения о готовящихся на их территориях беспорядках с просьбой принять меры по обеспечению безопасности подданных Российской короны и объектов КВЖД.

Из Хабаровска в Харбин выступили две сотни охранной стражи.

Флот начал подготовку к выходу части Тихоокеанской эскадры в Печелийский залив с формулировкой «для проведения совместных манёвров сухопутных сил и флота». В этих манёврах надлежало задействовать броненосцы «Россия», «Сисой Великий» и «Наварин» в сопровождении канонерских лодок «Кореец»[6], «Бобр» и «Гиляк». Командиры кораблей получили секретный приказ принять на борт четыре тысячи морских пехотинцев.

Совершенно другая ситуация складывалась в сухопутных войсках. Несмотря на своевременно полученные распоряжения, чудовищно неповоротливое, закостеневшее военное министерство приступило к переброске войск на Дальний Восток с таким трудом, будто ворочало огромный заржавевший механизм. Вдруг выяснилось, что для отправки войск не хватает подвижного состава, а забронированные под военные перевозки вагоны используются не по назначению. Более того, большая их часть занята на перевозках коммерческих грузов с оговоренными сроками поставок и крупными штрафными санкциями.

С остальными вообще творилась анархия.

В своё время стараниями военного министра Куропаткина в армии вместо боевой подготовки была развёрнута масштабная хозяйственная деятельность. В полках и батальонах появились сапожные мастерские, швальни[7], столярные и плотницкие артели. Результаты деятельности командиров подразделений оценивались по степени их успехов по «засолке капусты».

На этом фоне в войсках остро ощущался некомплект офицерского состава среднего и низшего звена, а высокие командные должности давались не с учётом способности и подготовки, а по знатности происхождения и протекции.

Командование полком и чин полковника обычный офицер мог получить только после сорока шести лет. Как результат – высший офицерский корпус сильно постарел. Средний возраст генералов составлял шестьдесят девять лет.

В таких условиях армия оказалась неспособной к быстрой переброске войск. Для того чтобы отправить на Дальний Восток всего несколько дивизий, ей требовалось не менее двух-трёх месяцев, что было равнозначно отправке войск морем.

Николай Второй был вне себя.

Всегда вежливый и корректный, самодержец готов был живьём съесть зажиревшего военного министра. Куропаткин, вечно обласкиваемый и холимый, сначала снисходительно сносил гнев Его Императорского Величества.

Но тот вдруг успокоился и сухо сказал, что если к 1 мая 1900 года на Дальнем Востоке не окажется двухсоттысячной российской военной группировки с полным тыловым обеспечением для действий в условиях военного времени, то заслуженный генерал лишится не только поста военного министра, но и выслуженного пенсиона.

Куропаткин моментально сделал стойку. Если бы император продолжал шуметь и топать ногами, то Алексей Николаевич не стал бы особо переживать.

Ну, пошумел. С кем не бывает? Император молод, либерален, сентиментален и отходчив. Сейчас повысил голос, а через час пришлёт извинения, такое уже не раз случалось. Но когда Николай Второй с повышенного тона перешёл на глухой спокойный голос, с которым произнёс грядущие для Куропаткина перспективы, то старый бездельник пятой точкой почувствовал, что над ним нависла реальная угроза опалы.